Теория

Жили-были бобр с бобрихой
В заводи завидно тихой.
Запасали впрок кору,
Ветки, стружку и траву,
Чтобы зимними ночами
С полными спать животами.
Лучше сытостью томясь
Ждать весну, не торопясь,
Чем придумывать диету,
Отослав гурманство к лету.
Этой думою они
Наполняли жизни дни.
Надобно сказать: бобриха
Знала сколько стоит лихо
И заставила бобра
Видеть, как она добра,
Как она его лелеет,
Всюду за него радеет,
Не жалеет для него
Красноречья своего.
Её ценные советы
Были ею же...

У вселенной нет
не конца, не начала,
но есть время.
У моей души
нет определения,
но есть вера.
Кто вопрошает,
тот вечно в печали,
тот вечность сомнений
вселенной своею объял,
Не спит и не ест
пока не умерит
далекую звездную грусть
от безответности
божьего дела.
В чем же причина,
и где суть вопроса,
что дал мне дыханье?
Я обернусь,
все та же кривая
черным по белому
путь дерзновенный
отмерит на сердце
в край осознания,
Где навигация
стройных теорий
подобных себе...

О параллельных прямых теорема
Как избежать математики плена
И две прямые вместе свести,
Чтобы могли те покой обрести?
Чтоб не стремились они в бесконечность
С мыслью о встрече, теряя тем вечность
И лишь когда-то возможно понять,
Что им друг друга не повстречать.
Многие люди да и мы с тобой тоже
Чем-то на эти прямые похожи.
Ищем друг друга не можем найти,
Пересекаем чужие пути,
Ищем не зная при этом покоя,
Снова ошибки и поиски снова.
Да и возможно ль покой обрести...

Вновь сошлись на дуэли
Двое дядек под вечер.
Бьют по вражеским целям
Речью, словно картечью.
Под словесным обстрелом
В схватке краткой и яростной
Покрасневший – за белых,
Побледневший – за красных.
Как паляще-мгновенно,
Словно хворост иссохший,
Вспыхнул спор откровенный,
Лишь на время заглохший.
Не люблю эти споры я,
Этот гнев благородный.
Быть не могут теории
Выше жизни народной.
Для победы блистательной,
Что лишь им предназначена,
Столько партий старательно
Лодку жизни...

Несколько мгновений успешного слова.
Рукопожатие сегодня не в новость.
Речи правителей будут не правдой.
Оазис молчания всё что нам надо.
Испытание верностью всё что нам светит.
Не нужных теорий, компьютерных версий.
Барабанящий звук "Юрай Хиповской" музы.
Разорвёт этот круг привычных молчаний.
Найди наслаждение - уйдут все проблемы.
Взгляни не по детски - войди во все сферы.
Увидишь ту леди она для тебя.
Темные волосы у неё светлая душа.
У неё ясные мысли.
В твоих мыслях нет...

И, может быть, я пессимистка,
Растерянный дух в тёплом ветре,
Одна из безликих хористок,
Стою в нулевом километре.
И пусть я для всех меланхолик
С глазами цвета абсента,
Я странный любви алкоголик,
Считаю безумья проценты.
Неважно, что я не такая,
Как каждый, по-своему хочет…
Неважно, что я, умирая,
Не прячусь под пологом ночи.
И мне ни к чему разногласье
В стадах моих путаных мыслей
И я всё пойму в одночасье,
Не заблужусь в ветвях вислых
Придуманных кем-то теорий,
Запутанных...

Не сложно принять
Сложно отпустить
Не сложно отнять
Сложно получить
О-м-м-м

Непривязанность – сознательное помешательство
Наука нелюбви, пустоты, беспамятства.
Рецепт расписан просто, ясно:
Признание
Самопознание
Усвоение
Действие
Освобождение…
Смеюсь я над теорией,
Держа руками сердце:
Всю жизнь по минутам искать
Не найти, измотать, потерять
Не любить, позабыть
Опустеть, просто быть
Говорить,
Но не сказать
Пополам разделить
И все потерять
Дышать,
Но не вздохнуть...

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы в окне.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.
И все люди снова и снова
Подтверждают глупейшую мвсль,
Что для чувства не нужно слова,
И что чувство важней, чем жизнь...
Двадцать первого. В ночь. В понедельник,
При бесстрастной холодной луне
Опровергнул какой-то бездельник,
Теорему, что выхода нет.

Любовь рожденная во мне
и мной воспетая, как песня,
слетевшая из поднебесья
в ажурно выбитой тесьме.

Туникой длинной теребя
росой умывшиеся травы,
украсит бережно себя
душистой зеленью дубравы.

Ее однажды стихнет зов
и растворится в вечном споре
твоей теории весов,
где радость станет равной с горем.

Ты сам придумал свой закон,
уравновесив две стихии.
Тобой же и нарушен он,
пылясь теперь в пустом архиве.
Любовь... Как много в этом слове недосказанного, необъяснимого и...

Гляжу я в зеркало, «о, Боже!»
За столько лет все та же рожа,
Теорию Энштейна кто не знает,
Пусть думает, что время нас меняет.