Сытый

Мельница по-над рекою,
В небе полная луна.
Ветер. В чаще волки воют.
Ночь таинственно-страшна.

За дубовыми дверями
Старой мельницы – шум-гам.
Две русалки с упырями,
Чёрт, ведьмак и ведьма там.

Собрались порой ночною,
Ясно-лунной на шабаш.
Чудо-юдо под сосною
Стережёт сей эпатаж.

Студень на столе, колбасы,
Хрен и огненный первак,
Жбан ядрёнейшего квасу,
Плов, пельмени и форшмак.

От обжорства не до пляса,
В пляс пойдёт, какой дурак.
Точат лясы...

Было всё - как в сказке: башни над заливом,
Вежливый дворецкий, чёрный "Кадиллак"...
Твой телохранитель - забавлялся пивом,
Дирижёр шампанским залил белый фрак.

Под ногами плакали стёртые ступени,
Вздрагивали нервно шторы у окна,
Ты, войдя в часовню, пала на колени;
Как всегда задумчива, как всегда бледна.

Виски и духами, уходящим летом
Веяло от платья, пахло от плаща,
Медное распятье тускло-жёлтым светом,
Освещала тонкая, длинная свеча.

Слёзы и молитвы, просьбы и...

Воют волки. Морозная полночь.
Санный след, под луной, в горизонт.
Упирается.
……………….Ковш, тайной полный,
высыпает на степь стайки зёрн (зёрен)
древних истин, мерцаньем по снегу.
Кто их сможет прочесть и вкусить?!
Только волки?! Настойчивым бегом,
за санями. Так им – лишь бы сыт
был сегодня желудок. Не боле.
Грубо лапы ступают на Свет.
Ночь морозная ноздри им колет.
И густая слюна – в конский след.

Я последний романтик в этом городе слёз,
Где торчат сотни труб и пеньки от берёз,
Где от пыли и смога болит голова,
И с рождения вянут цветы и трава.

Извини, родной город, нет слова любви
У меня к тем, кто создал тебя на крови;
К твоим паркам, аллеям, ворам и жулью -
Я к тебе равнодушен! Я тебя не люблю!

Но скажи, Мариуполь, скажи: – «Почему?»
Проклинал я свою золотую тюрьму -
В сытом, чистом Берлине, где жизнь - "Без проблем",
Вспоминал я тебя, но скажи же: - « Зачем...

Искусство уходит из этого мира вместе с нами. С теми, кому становится крайне скучно доносить Духовную Гармонию и Песнь Муз до сытых желудков и без устали жующих ртов, стремящихся во что бы то ни стало набить собственную утробу, чтобы таким образом пусть хоть Бездуховной Пищей, но всё же - заполнить Бездонную Зияющую Пустоту…

Мы прочь - уходим…
В поисках…
Искусства
Душа терпеть…
Не может…
Дольше - Лжи
Что так блудливо…
Гложет Разум…
- ПУСТО!!!
В взошедшем…
Поле…
Бездуховной – ржи...

Орденами в ряд увешан, как свининою копчёной,
Аксельбантами потешен – перегаром обреченный,
Морду пудрою припудрит, нам мозги опять запудрит –
И с утра до вечера - вновь пихает речи нам!

Образ твой недвижимый
Мухами засиженный,
По холсту написанный –
Кошками описаный.
Позабытый - проклятый,
Без закуски пропитый,
Сбросив память ратную –
Голью перекатною.
Флагом бы Андреевским,
Хрясь - по харе вереском,
По ушам дубиною –
Чтоб не гнули спины мы!
Да по заду палкою...

мы говорим ему: «о мудрейший из мудрых» - а на самом деле он плут и вор
мы поклоны бьём ему вечером и утром, а он нагло смотрит на нас в упор
мы кричим ему: «о добрейший из добрых» - а на проверку он скряга и жмот
ДА ЧТО ЖЕ МЫ ЗА НАРОД?

с высоких трибун он врёт без стыда и совести, а мы слушаем его разинув рот
он цинично обирает нас без сожаления и горести, а мы верим во всё что он врёт
он хорошо живет, всласть ворует и взятки берёт, и при этом на нас орёт
ДА ЧТО ЖЕ МЫ ЗА НАРОД...

Кто твой ангел, которым ты живёшь?
Кто твой ангел, которому поёшь?
Кто твой ангел, с которым ты всегда?
Кто твой ангел, с которым навсегда?
Кто твой ангел, в котором каждый день?
Кто твой ангел, скользящий будто тень?
Скажи мне, кто твой ангел, идущий мол олень?..

Скажи мне, где твой ангел,
Что позабыть усел?
Скажи мне где он, кто же?
Скажи: когда и с кем...

Скажи мне, кем он бредит,
В лучах луны пустой?
Скажи мне, где он светит,
Пьянящий, будто боль?

Мне сладостно незнанье...

Не ешь, когда не очень хочешь,
Даёт здоровье аппетит.
И завершай примы пищи,
Пока еще не очень сыт.

Не набивай кишку пустую,
А наслажденье получай.
Анализ тонких нежных вкусов,
Смакуя пищу, развивай.

Не превращай источник жизни
В поток губительной воды.
Пойми потребность организма,
Для духа пользу из еды.

Вячеслав Яшков

Жил царь, в неназваных веках
В местах, где не было писцов
В местах, где правил только страх,
Где черепа висели на шестах.
Там реки черные из крови,
Из крови люда и детей,
Там правил царь, нахмурив брови,
Царь прыти, бесов и теней.
Зов мудрости жестокого клинка,
Царя
Тянуло к власти постоянно,
Во сне хватался даже за ветра,
В том царстве жили с покаяньем.
Младые жертвой обливались,
Девчушки забивали скот,
Вместо воды все кровью умывались,
И с жаждой раскрывали рот.
Под каждым...