Сцена

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...

Снимите маску , леди, вы прекрасны,
И расскажите призрачным шутам,
Как в этом мире яростном безгласна
Жена чужая, от тоски устав,
Опять идет на сцену в миг заката,
И пусть потом любуются шуты,
Она узнает славу и расплату
За боль оваций, мертвые цветы.

Снимите маску, мы вас все узнали,
Кокетлива, как тысяча чертей,
Кому вы этот странный взгляд послали?
-Счастливчик, самый лучший из мужей.
Но он так слеп, как крот, и ваше право,
Его забыть, ведь вы желанны всем,
О эта боль, о этот...

Это ловушка, брешь или клапан?
Словно коты с раскаленной крыши
Мы удираем на Дальний Запад
И на Восток, бесконечно ближний.

Лавой кипящей течем по свету,
Ищем триумфы, находим тризны,
Все мы - лакеи, вруны, поэты -
Дети застоя и прочих – измов.

Все языки на Руси великой,
Богом науськаны или Чертом -
Едут тунгусы, финны, калмыки,
Ну а куда же славянам гордым?

Гонит нас кнут, или пряник манит?
Кто пожалеет нас, кто осудит?
Все мы - евреи, немцы, армяне -
Здесь до могилы...

I Паника,
тормоза,
мимоза,
активные потрясения,

вот этот в первой,
помнишь который сказал?
щетинится ненависть на пустое,
помогите мол всем
с силою на право и бог дал нам видеть право
и нам продолжить бы работу
на нации бинтуя раны.
и докатились до заботы,
Отрыжка соц труда расправы.
Гражданская и рвут памфлеты,
выхлопы Самтер!
промозглое дыхание Кентуки,
вдруг прикоснулся на досуге,
и в жабрах утонули руки.
Забормотали,
и с моста долой,
Вирджиния,
мисс Тод...

Весна прошла,остался яд
Лишь только ходики стучат
На тёмной кухне,полусонной
И тараканы веселят
Себя остатками бекона
Оставшегося на столе
Как грустно,как недужно мне
Играть в финале представленья
Что называется судьбой...
Спектакль закончится
И вот,в последний раз скрививши рот
В нечеловеческой усмешке
Душа из тела выйдет вон
По пыльной сцене на поклон
Аплодисменты,поздравленья,цветы...
Прекрасные мгновенья...
А дальше тишина,покой
До новой сцены под луной.

Третье июня, и ветви сирени
смотрятся в синие воды пруда,
словно сиреневое наваждение.

Кажется, мне не понять никогда
вечный сюжет на асфальтовой сцене:

Город похож на огромный котёл,
улицы тонут в сиреневой пене,
город с окраин сиренью зацвёл.
Снова окутан сиреневым дымом
пруд в окружении белых берёз.

Годы незримо проносятся мимо –
лёгкие тени сиреневых грёз –
тёплые волны сиреневой пены
пышно бросаются к нашим ногам.

Снова и снова с асфальтовой сцены
молятся...

В театре старом представленье,
всех веселит известный Шут.
И в предвкушении бесшумном,
его уже на сцену ждут.
Но что случилось с лицедеем?
И нет в глазах былой искры,
его любимая- мисс Элен,
ушла в далёкие миры...
Кошмар и ужас снова рядом,
а на устах улыбка вновь,
колотит грипповым ознобом,
а в венах закипает кровь..
Сейчас наверное грамм двести б
чтобы уснуть и всё забыть,
увидеть сон где они вмести,
иль чтобы волком не завыть...
Отбыл спектакль... Улыбнулся...

Какая сочная прохлада стекает с твоих жил, воронка преддождливой плоти,
и как полощется на бледном цвете неба атмосфера опустевшего угла,
где разбрелись прицелы едких взглядов, где вымерли следы дневного пота,
где каждая струна расстроена, сымпровизирована в музыку крыла,

изорванного тенью студня-ветра. Какая сонная любовь колдует над ветвями,
и как стремительно сгущает краски тлен подброшенной листвы.
Стрекозы проводов набрали в рот воды,
в которой, каждый атом тишины алмазное...

Мне грозы нипочём...
И море... по колено.
Я улыбаюсь...
Я любима и люблю.
Вся жизнь... театр...
И на этой сцене.
Я лучшую...
Играю роль свою.
Любимая...
Сестра... дочь... мама.
Я... всё умею...
Я... всё могу.
Смеюсь и плачу...
Ведь на сцене жизни.
Я лучшую...
Играю... роль свою.

Лариса М.

Я слушал, про себя и мне подобных.
Я тихо улыбался и даже хохотал.
Когда для вас на сцене. Бесподобно
"Мужик Алтайский," с монологом выступал.

Он говорил, что после бани с красной
С распаренной я мордой выходил.
И по дороге, мимо речки нашей
Я без разбора, всех молча колотил.

Я даже помню, то весло от лодки
Которым кто-то, прошёлся по плечу.
И я не буду, драть сегодня глотку
Чтоб вы поверили, рассказу моему.

Он очень часто, приезжал в село родное
К нему с рассказами, спешили...