Строй

Попытался дорогу я раз перейти,
Где Радищев и Ленин скрестили пути,(1)
Но увидел пестрящий газетами стол
И, не чуя подвоха, к нему подошёл.

Вот заглавья: «Банкет превращается в ад»,
«Проституток кромсает садист-психопат»,
А над вёрсткой смердящих порнухою глав –
Голозадая рать обнаглевших шалав.

До того охамели – и пальцем не тронь!
Плачет плачем о вас Торквемадин огонь.
Вся похабщина эта, призывно пестра,
Совокупно с творцами достойна костра.

Я сказал себе: «Друг мой...

Мне напомнил снег о тебе вновь
И о том, как встречались зимой.
Вечерами пел про любовь я
Провожая её так домой.

Почему словам не вникала
И смеялась им только в ответ?
А однажды резко сказала:
«Не ходи за мной больше поэт».

«Я не верю всем этим сказкам –
Я же знаю, что всё это ложь.
И не строй красивых мне глазок,
Уходи и сердце не тронь»…

Посмотрел в глаза ей и понял,
Что в них зимняя вьюга метёт.
А душа слезу не уронит,
Никогда за любовь не споёт.

До сих пор хожу напевая...

1
На третий день ( Обычай, всё же! )
вершился похоронный сход,
а на столе, в свечах, как в ложе,
лежало тело... и народ
заполнил дом, где все спешились,
и к выносу, как торопились,
но сам, Владимир, меж трёх слуг,
гроб подняли, в цветах, но мук...
и за священником, вставая,
да за дьячком, псалмы кто пел,
процессия, со знанием дел,
из дома двинулась, святая,
хозяин где, прошёл порог,
в последний раз...- и то, как мог!
2
Пошли же рощей, церкви мимо,
что на излучине дорог,
а день...

Муза мне дорогу освещала,
Как слепца, вела меня вперед,
Но, поверьте,я тогда не знала,
Что такое творческий полет.

Пролетели дни, недели, годы...
Стала я теперь совсем другой-
Мне принес дыхание свободы
Ямба и хорея строгий строй.

В нем итог метаний и мечтаний,
Безупречный слог свободных стоп,
Тихий ломкий вздох земных страданий,
Воспаленный от исканий лоб.

Может, кто-то тайны разгадает
И заполнит строки бытия,
Но сегодня только Муза знает
По каким дорогам боль моя.

Догорает солнце за рекою.
Над землей струится дым-ковыль.
Озеро наполнено покоем.
Лес могуч молчанием своим.

Загустело серебро речное,
Красит зыбь рубиновым огнем.
Величав камыш в своем покое.
Шапки, вишь, боярские на нем.

Осторожно первый хор лягушек
Начинает песенный настрой.
Вечер день в тенях поплывших тушит,
Пряча в них кустов прибрежных строй.

А луна, румяная от встречи,
Погулять по небу торопясь,
Голубым окрашивает вечер,
Чтобы место ночи передать.

Поделиться…

Однажды к одиночеству приблизься,
Уйди от всех, замкнись в себе самом,
Пусть ненадолго ты уединишься,
Но пристальней взглянешь в себя, в свой дом,
Взмолись в себе и углубись в сознанье,
Оставь мирское тленной Суете,
Замедли мысли, чувства и дыханье,
Войди в Отца и Путь проси себе.
Не притязай на славу, мудрость, деньги
И не привязывайся к вечным миражам,
Но встань пред Богом только на колени
И строй в Отце теперь духовный план.
Пусть будут в нем молитвы и молитвы,
Пусть будут в нем...

Отличные кони на Дону у нас были
Лошадей овсом на Руси, по жизни кормили
Но видно на Дону… лошадей совсем перевели
Овёс в магазины завезли…
С овсянки ржать с тобой не будем
Но не когда не позабудем
Как излечились мы с тобой
Хоть становись в рабочий строй.
Чтоб возродить животноводство
Мясом народ свой накормить
А не овсом его душить.

«Умрёмте ж под Москвой!» - воскликнул Путин.
Пусть умирает! Плакать мы не будем!

Бессмертный лермонтовский стих
Пристроил он для нужд своих.

Полковник этот хлеще хвата:
На Волге будет база НАТО!

А сам он хочет стать царём.
Тогда все скоро мы умрём!

Какой солдатам он «отец»,
Мы знаем. Будет всем конец!

Когда уйдёт от власти враль,
Ничуть его не будет жаль!

И молвил он под дикий вой
Толпы: «Умрёмте ж под Москвой!».
Вся хунта и пахан их ловкий
Пусть умирают на Рублёвке...

Мамонты смеяться не умели
И ушли в забытые года.
Может быть, нам дружно в самом деле
Посмеяться стоит иногда?
Позабыв о дураках, дорогах,
Какндидатов пламенных речах...
Надо всем похохотать немного,
Не терзая душу сгоряча:
От того, что день сегодня хмурый,
От того, что рано выпал снег,
От нескалдно сложенной фигуры...
Плюнь! Ты улыбайся, человек!
Смейся над собою и соседом,
Смейся надо мною, коль смешон,
Смейся над тревогами и бредом,
Что когда-то было хорошо
Всем подряд под ярко...

На дыбу его! На дыбу!
Щипцами ловчей подлезь!…

Меняет земля орбиту.
Но всё неизменно
здесь.


Висят на крестах поэты.
И сходит толпа на гул -
туманностью Андромеды,
блевотиной на снегу…


Ату его! Он же – белый…
он весь нам испортил строй…

твердит о Любови целой -
разбитой в куски
губой.


А звать-то его как?!.. Моцарт?…
Потужи вяжи!… Рембрандт?…

Ну, что ж ему так неймется:
с щипцами - да без ребра!…



Да я не держу обиду…
Я слышу
который век:
на дыбу...