Строка

Толедский ливень! Яркий… резкий… прыткий!…
Твой Санчо за тобой – плетется вслед…

Мы вымокли.
Аж до цыганской нитки…
Чтоб заценить: камин, вино и плед!…


А завтра: снова ветер с океана…
И на глупцов – нам повезет опять…

И с мельницами в Кампо-де-Криптано
без вариантов: насмерть воевать!


Крепись, мужчина мой. Старайся, мальчик…
Ломай – как я учил – кольцо невзгод…

Ты сможешь всё. Ведь ты же из Ла-Манчи!
Алонсо де Кехано… дон Кихот…


Ну а пока… Огню в печи – щекотно...

Говорила Осень
Тихо, не спеша--
Как же говорлива
Солнышка тропа.
Нет ни дня, ни ночи
Без его лучей...
Льётся ручеёчек
С глубины очей.
Льётся непрестанно,
Хочешь ты ли нет,
Говори о главном,
Не таи секрет....
А порою Осень
Из души Весной,
Сквозь седую проседь
Хочет быть иной...
И тогда кружится
Вальсами стиха
Песня озорница,
Лунная строка...
Только почему то
Редки стали дни,
Где поют страницы
О простой любви....
Может мою Осень
Увлекла тропа,
И боится просто
Вёснами...

С одиноких аллей…
Со святых чердаков…
К нам приходит Строка. Насовсем.

Ах, как судят ее, сто больных чудаков,
стуканутых на буковку «м»!…


И подтерся поэзией, мил-человек…
И пошел рассуждать, салабон…

И не смыл унитаз – в своей голове.
И смердит.
И доволен собой.


Только я – не заросший степной обелиск.
Я живое чистилище
тем,
кто взахлеб
да от жизни моей напились:
захмелев на чужой высоте…


Вон… по пьяни дурачатся… топчут огни…
Смачно…
пробуют…
темень на...

Есть планета, где классно живут дураки.
Есть другая: там толпы серьезных.

Я живу на планете,
где пишут стихи.
И планета моя – посередке.


На планете моей: помолившись –
грешат.
Серенаду спев – падают в клумбу…

И детей ведут в мудрый ближайший детсад.
И спешат – на дурацкую службу.


На планете моей: дни в умат нелегки!
Но за то на ней дивные ночи…

Так что – всё умещается в эти стихи.
Правда, больше всего
между строчек…


То ликует душа. То предельно болит.
То на...

С душою поэт!
Строка левитирует -
Хайку добротное.

Я устал от нежных снов,
От восторгов этих цельных
Гармонических пиров
И напевов колыбельных.
Я хочу порвать лазурь
Успокоенных мечтаний.
Я хочу горящих зданий,
Я хочу кричащих бурь!

Упоение покоя –
Усыпление ума.
Пусть же вспыхнет море зноя,
Пусть же в сердце дрогнет тьма.
Я хочу иных бряцаний
Для моих иных пиров.
Я хочу кинжальных слов,
И предсмертных восклицаний!

1899




Майкл Космика


КИНЖАЛЬНЫЕ СЛОВА


Дрожит строка…
и я молюсь… согбенный…
но чуткий: на...

В голове беспорядок и хлам.
Мысли бродят безумные там,
Пробираются между волос,
По глазам забираются в нос,
Расползаются в легких моих,
На листок выдыхаю я их.

Я беру их с трудом за хвосты
И кидаю в тюрму пустоты.
Голубая решетка крепка,
И не выйдет за рамки строка.
Паразиты останутся там,
И исчезнет бардак и бедлам.

Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.

Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.

Я нарочно иду нечёсаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потёмках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы.
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.

Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон...

Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах всё быть должно некстати,
Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как жёлтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дёгтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.

21 января 1940


+


Майкл Космика


Опять — под ливнем вся душа
промокнет...
Слепая стройка...

Как бисер подбирала я слова,
Боясь обидеть, и плела сонет.
В нём каждая строка кричала «Нет…»
Но он твердил – Любовь одна права!