Стиснув зубы

Мы наблюдаем рост как явление,

Ибо все в этом мире подобно растению:

Где-то и как-то оно зарождается,

Куда-то зачем-то оно развивается,

И в расширении чувствуя жизнь,

Энергией света бурлит оптимизм.



* * *

Вот человек — словно бы деревце,

Веточкой тянется — куда ему верится;
Что-то предчувствует, ловит тепло,

Ему хорошо, когда притекло

Нечто пригожее, нечто желанное,

Вот оно счастье, свое... Не обманное?



* * *

Связь порождает пространство, кайф растворяет...

Помалу канонада затихает…
Тетрадный лист… горит-крошится с рук…

А на приеме – дама. Со стихами.
И я военно-полевой хирург.


Она романсы пишет… правый Боже!…
Она рифмует «зной» и «милый мой»…

А здесь окоп — фугасом искорежен.
И я опять в крови. В чужой. В чумной.


И я кричу ей: это не игрушки!!
Кто вас сюда, пригожую, пустил?!..
До вас здесь воевал — великий Пушкин…
И еле выжил. Господи прости.


До вас здесь — в штыковую шел Высоцкий…
И в белой глине — вяз гитарный...

Не враг и не приятель,
Знакомый, но не добрый.
Ему я неприятен,
Он взглянет исподлобья.

На мне давно однажды,
Он зубы обломал.
И сникнув, после даже,
Мне дружбу предлагал.

С шакалом волк не дружит:
Я в дружбе отказал.
И став ему не нужным,
В его враги попал.

Мы в разных концах света,
Но мир огромный мал.
И случай нам зачем-то,
Вдруг снова встречу дал.

Не враг и не приятель,
Пройду я стороной.
Без дружеских обьятий,
Не враг он — он чужой...
Марковцев Ю.

Нам достался косяк,
О котором расскажут легенды.
Мы в проем занесли только ногу.
Мы видим порог.
Ведь бывает и так –
От начала движения к итогу
Сможет редкий босяк
сделать шаг
и успеет войти.
Мы меняли эпохи,
седея в незримом движенье.
Занесли только ногу.
И вот, оглянувшись назад,
видим там отраженье свое,
молодое, ей-богу,
даже зубы на месте.
И в жилах, как будто течет
еще синяя кровь -
не окрашена черной разлукой,
и надежды маячат, и девочки машут в окно,
и улыбки застыли...

Знакомый кабачок в горбатом переулке

Там стоптанных ступеней приветствующий блеск

В дубовых досках дверь ( похожа на шкатулку)

Откроет мажордом - дорогу в прошлый век.



Живет моя Москва, жива моя старушка

Хотя и сарафан на юбку перешит,

Нальет нам с горкой пенною пивную кружку

Бармен знакомой Хват, готовый услужить.



Новокузнецкая, Зацепы и Ордынка

И продуктовый с именем родным Марат -

Здесь спрятана отцом отточенная финка,

Здесь все родня и парень...

(старый выпуск)

На свете невозможно прожить без дураков,
Им стать совсем несложно, я сам уже таков.

На пальцах я считаю участников теперь,
Они ведь убывают, и это так. Поверь.

Букет я сообщаю последних новостей,
Ведь я переживаю за «домовских» детей.

На Венцеслава точат ведущие зубы,
Он корки часто мочит, дошел до стыдобы.

Бородина поставила условия ему,
На путь иной направила, ведь дело шло к тому,

Что выгнать его надо и про него забыть.
Покинуть ихо стадо, он стал...

Ветер, пылью горячий,
иногда аж взвою,
Ловлю темницей трахеи
узкого лаза.
Висит, скаля желтые
зубы над головою
Раскаленный комок веселящего
газа.

И говорит - Аз
есмь желтый карлик,
но вам -
Бог, любящий каждого
беспорточника!
Кто из вас,
молящихся разным богам,
не пьет каждый
день из моего
источника?

Кто из вас
может смотреть на меня
Прямо, не щуриться?
Кто спутает в ряду
звезд меня с
Колей Басковым?
Кто из вас,
чуть стоит небу
нахмуриться,
Не зовет...

Сердце!
Скажешь ли?
Где?
В какой дали?
Отцвели деньки не видать ни зги.

Затуманил мрак Русь цветущую
Чёрный враг прополз - в кровь поющую

Постамент гробниц,- даль зловещих лет
Оправляется в траур чёрных лент

От узнанных, не угнанных, не забытых, не слепых
Просыпается награда грозных дел твоих святых

- 1 -

От монгольских злых оскалов, дым костров от коих вился
На равнинах тучных пастбищ ворон, смерти – жизни, объявился

Вообразил себя владыкой, этот, узких глаз...

В камышовых рощах жил бобёр седой,
Ничего не видел он за той стеной,
Что сбиваясь в чащу на мотив один
Пел камыш пьянящий--эй, бобёр ,не спишь?

А, давай работай, скоро ведь зима,
Засучи-ка шубки выше рукава...
И бобёр прилежный рвал в зубах кору,
Строил, строил вешки, падал в сон, в нору.

Сколько же бобру-то можно их пилить,
Сколько строить можно...а когда же жить?
Чтоб за камышовой шепчущей стеной
Посмотреть на новый мир, совсем иной.

Где стремится к звёздам ласточка порой...

Тебя послал я в мир незрячим
Ну вот, ты уже подрос, глаза открыл.
Проснулся, и стал будить еще спящих
И изгоем стал и безумным назван был.
Зачем, мой сын, ты будишь трупов?
Труп доброты твоей никогда не поймет.
И лишь в беспамятстве поднимет голову и оскалит зубы,
И набросится на тебя, чтобы пожрать твою плоть.