Стихотворное евангелие

Где белым золотом стелется вата,
нещадно солнце, ветры не гуляют,
бредут два чернокожих брата,
а их следы под зноем тают.

Усталый вид, ресницы порыжели
от долгих лет под солнцем и в пыли.
Согнув соломенные шляпы, братья сели,
обидой, горечью пропитаны они.

Слова для блюза сочиняя впопыхах,
поют уныло братья, чуть сомкнув глаза,
стекает по щекам не сладкая слеза.


Унылый блюз, слетая с бледных губ,
парит неспешно над седыми головами,
теряется в глуши, там ядовитый...

Бреду по сонному вагону,
глотками джином подкрепился.
Нажал на клавиши любви,
звоню опять, а ты молчишь.
Бродягу вновь не пожалела,
и я уже не злился.

Свалился на холодный пол,
смотрю в окно,
сквозь блеклый свет –
огни, огни, и тишина.
И нет тоске предела.
Лишь старый блюз
касается ушей.
Летит мой поезд, как и я по жизни
и в стае миражей.

Небо синее, облака мечутся,
ветер гонит их, веселясь,
как мне хочется с тобой встретиться,
чтоб любить всю жизнь, не таясь.

Но другой твое сердце обещано,
я - лишь тень от любви иной.
Временами вижу сны вещие:
рядом ты и шепчешь,
что будешь всегда со мной.

Но удел любовниц неизменен,
для тебя я – игрушка в ночи.
Потому дружу с одиночеством
и любовь таЮ в душе.

А-ах, исполнилось бы
пророчество,
чтоб всегда
быть с тобой,
как во сне.

Здравствуй, детка!

Я без тебя скучаю. Томительны минуты и часы.
Я днями по тебе страдаю и не могу забыть сожженные мосты,
любви увядшей хмурый сад,
с помпошкой твои тапки,
что аккуратно в комнате моей стоят.

Кастрюли не хочу я мыть,
в них запах, о котором не забыть!
Вернись ко мне, моя Принцесса,
и приготовь мясной пирог из теста.
Не позабудь про специи,
вложи в еду позеленевших трав и перца.

Ты отстирай мои замшелые носки,
отбеливатель не клади.
Прошу, помой...

Мне Родины моей милы поля,
Кустарник, рощи и лесные чащи,
И шепот полевого ковыля,
Теченье рек, озер застывших чаши.

И радуюсь, что девочкой Наташей
Из Лейпцига была привезена,
Чтоб век Россией любоваться нашей
И предков ее помнить имена.

Нам как награда Родина дана,
И лишь глупец своей страны стыдится,
Пусть краше станет после нас она
И сможет нашими детьми гордиться.

Священно имя Родины твоей
Для сыновей ее и дочерей!

По улицам кружил снежинок рой мятежный.
Я брел наугад, вспоминая милое лицо и поцелуй нежный.
Как две ямочки на щеках твою улыбку украшали.
Как под мелодию тальянки твои глаза меня пленяли.
Как неожиданно простилась и ушла, оставив в одиночестве меня.
На елке в Новый год зажглись огни, а мне тоскливо было.
Я в такт с курантами считал минуты, возможно, одинокой жизни дни.

Звенит роса поутру, лучи солнца играют,
ива ветвями кивает, а рыбки плещутся в пруду.
Защебетали самцы-пташки для одной “милашки”.
Самка-пташка в улыбке, затрещали сосны-скрипки.
Веселись, лесной народ, весна идет!
Она ручейками журчит, ромашками землю белит.

Загремели раскаты грома,
капли из туч понеслись гурьбой,
вдруг солнце из-за туч выглянуло,
засверкало лучами сквозь дождь проливной.

Над землей радуга выгнулась,
раскинув цветные объятия,
землю ласково обнимает.
Вздыхаю восторженно:
- Прекрасно!
Нет пейзажа очаровательней.

Весна! Весна радует,
от сердца к сердцу привет посылает.
Черемуха ароматом взорвала воздух,
зверей и птиц им услаждает.

Ручей из-под снега вырвался,
через камни прыгает,
вокруг пней...

Ветерок-пастушок разгулялся,
над лесами летит, свистит,
а в земле жучки копошатся,
мушка мушке о чем-то жужжит.

Ветерок залетел в подлесок,
закружил в ивняке пушном,
где лужок под медовым навесом,
шелест трав и ночью, и днем.

Разогнал ветерок барашек.
Золотистые "прыг!" с ивняка.
Пыльцой, словно крыльями, машут,
успевая сказать, лишь: "Пока!".

Золотые порхают тучки,
к небу тянут пушистые ручки,
рой комариков вслед пищит,
только шершень громко ворчит.

Раскинув ветви, зеленее глаз моих,
тянулись пальмы к небесам,
а я стояла, замерев,
чуть преклоняя стан.
Колышет ветер пальмовые листья.
Они крепки, хочу и я быть
несгибаемой такой.
А в голове моей рождались мысли о том,
как тяжело любовницей мне слыть порой.

Невмоготу душе моей терзания,
что для разлук на свете рождена,
что не бывают нескончаемы лобзанья,
когда лик мой чарует серебристая луна.
Приходит срок, заря алеет,
так предвещая утра желтизну,
уходит Он, чуть...