Стихотворения в прозе ii

Стихотворным формам
Смыслу понятному только Ему/Ей
Щей и подщёчин не наливать
Либретто, как либидо
Обида, как метаболизм
Пофигизм, как стиль жизни
Новизна тризны
Апокалипсиса жуть
Муть повествования Гиты
Бандитами увиты Ады
Воды для власти
Сосущие звериные пасти
Ума соки
Токи абажура
Улица Тужура
Хара
Да
И твоя б-ат Алахара
Муза
Груза гиря
Тебе на гроб
На тризну
На постамент
Мент помолился
Гром ударил
Костёр зажёгся
Гори не сгорай
Паря
От каждой твари
Тебе по паре...

Гонения черти
Плети зоофилов
Канувшие в лету вилы
Цунами аккордов
Радуги фортопиан
Пан Абам
Дорога на широту и долготу
Вату в уши
Ту-ту
Диагональ треугольника
Твоей сестры муж
Грузин
Тамада
Свадебный доктор-гинеколог
Да твой, Вика, проктолог
Диетолога покровитель
Да, твой Витя
Пососун
Щеглов фарсун
Шестёрки чесун
Покрасневшие перепёлки
Рыбацкий нож тебе в бок
Ёж тебе на биток
Фауну в флору
Лора в бемоль
Моль в глаза
Лысого об унитаз
Метостаз тебе в ухо
Пошли вон...

На портрете старинном
Твой звездно-мерцающий взгляд
Трогательно-красивый;
Живописные губы шепчут в небо:
Милый...

В замке эхо легких шагов,
Осенний перелив клавесина
И готическим шрифтом стихи про любовь,
Где фонтанируют морфием сны
С перемоткой на десять веков.

Уколола пальчик нечаянно розой
И вдохнула самозабвенно аромат;
Из душистого наркоза
Выплывает воздушным поцелуем
Лунных писем пьянящая проза...

Високосный август

Разлетелось время золотое
Вкривь и вкось в пространстве мировом,
Хоть еще с веселою душою
По музейным улицам идем.

Нам недалеко теперь до мига
Расставанья с тяжестью мечты.
Вечных царств готическая книга
Возжегает в пурпуре листы.

Мартобря ль какого не избыли
Пифии холодность, но хотят,
Чтоб и темных адников любили,
Прочь из андеграунда летят.

Топкий лед гортензий беловлажных
Исаакий растворил в огне
Гордом, Царскосельский из миражных
Плиток выбит на...

Торжествуя там где мир бездушный
На окраинах осколков среди жутких фраз
Я смотрю сейчас как ты танцуешь
Не могу понять зачем люблю тебя.

Солнечных лучей так много в нашем мире
Ночью звездопад приветствует луна
Я хочу тепла хочу тебя хочу открытий
Мне бы парочку всего хороших слов.

Написал бы для тебя стихи и прозу
Сказок дух волшебный Поразительно
Красивых Нежности Скользя
Росчерком пера подписывая книги

Только ты всё только для тебя
Самой замечательной и нужной
Нет другой...

Дайте денежку дяденьки, тётеньки,
Чтобы хлебушка смог я купить.
Мы с сестрицей моей беспризорники,
Но мы тоже хотим есть и пить.

Померла мамка, а папка зАпил,
Начал бить нас и мы убегли.
Душу мамкину взял в небо Ангел,
Тело спрятав под холмик земли.

Христа ради, подайте монеток,
Не жаднИтесь, у вас есть дЕньга.
Вам Господь даст богатство за это,
Не скудеет, дающих рука.

Не гоните меня, не ругайте,
Я не буду ничо у вас красть.
Вы мне — Боженьки ради — подайте,
Жрать с...

Ты жил всегда и умереть не можешь.

Когда Новое солнце тебе брызнет в глаза
И взорвет твое сознание,
Стерев черту между видимым и невидимым,
Ты вздохнешь с облегчением,
Боль и тоска отпустят тебя.
И человеческая природа ИЗМЕНИТ себя,
Не малым ведь должен жить человек,
Не простым повторением жизни по ветхому кругу,
Не сотворением дубликатов скупого рассудка,
А чистой Мыслью пространства играющего Божества.

21.10.14.
Н.Шлемова

А Тит, четыре тысячи, три, два, один
Отправился в грядущее один
И проявил там свой ученый нрав
Аж до тридцать пятых глав.

Свел сказочную дружбу в прозе там
Оставив рифму мучить нам.
К чему слагать стихи про самогон не знаю
Нет критиков и рифм никто не замечает.

Да что вино,
Забросил Буратино он давно
И Колобка под юбкой у кого-то
Оставил. Хоть бы Дятлова или Камелот меня б поправил...

Вновь рифмы вихрь ворвался в жизни прозу,
Впорхнула ты, вернув смятенье чувств,
В тебе осенней явственней угроза
Бездонных глаз, хмельных и сладких уст.

И шелк волос, и смуглой кожи прелесть
Желанный яд для взгляда моего!
Признайся, может приворотным зельем
Ты потчуешь грешных страстей огонь?

И именно утром, когда «однообразный жизни шум» еще не наваливался на него плитой,
И в окна маленькой квартиры светило нежное и столь редкое здесь солнце,
Смотря вдаль, откуда восходило солнце, в его розово-золотое, опаловое марево,
Он пронзительно вспоминал звучание и цвет его планеты.
Они непроизвольно поднимались в нем, как тончайшая мелодия памяти сердца,
Как забытая Радость жизни, переливы изменчивых и светлых в сути своей миров,
И он пил их, пил их созерцание вместо утреннего кофе.
И...