Соломина

В нём уживались доктор и директор
Истинный джентльмен и весельчак
Такое сочетание ведь редко
Актёру удаётся совмещать
Лишь избранные могут это делать
И гении умеют так играть
Йоту души герою отдавать

Смерть лучших забирает - всем известно
Он выбран был. Но как это нечестно!
Любимый муж, отец, брат и актёр
Он был для всех звездою путеводной
Минуты его жизни - бесподобны
И для родных и почитателей он жив
Никем не будет сей актёр забыт

Ветер ломит соломины,
Иль толкает людей в спины,
Иль в лицо наоборот,
Иль пред ними, смерчи вьёт.

Ветер — неодушевлён,
Лишь стихий явленье он.
Равнодушны все стихии,
К нам не добрые, не злые.

В непогоду и в грозу,
Не по нам льёт дождь слезу.
Мир вообще живёт не нами,
Мы — не центры Мирозданий.

И хоть жив я, хоть помру,
Солнце — встанет по утру.
А вся жизнь, что мной прожита,
Лишь мгновенье сует быта.

Ветер ломит соломину,
Впаян в мира он картину.
И судьбы не избежать...

Что вижу я и в день весенний, и в лютые морозы?
Вокруг сплошные угнетенья и угнетённых слёзы.
Их некому утешить было вчера, им гнёт не скинуть
И безутешно до могилы под солнцем гнуть им спину.

Кто угнетённых всех утешит? Силён их угнетатель,
И каяться в деяньях грешных ему с какой вдруг стати?
Всех мёртвых ублажил тогда я, сильнее чем живущих.
Ведь их никто не угнетает и жалостью не мучит.

Чем умирать, прожив в обиде - так не родиться вовсе
Всё лучше, чтоб злых дел не видеть...

В старом городе губернском,
У подножия горы,
Жили в доме деревенском
Две красавицы-сестры.

Станом стройны, ликом нежны,
Нравом кротки и чисты,
И добры, и безмятежны -
Воплощенье красоты.

Звали старшую Наташей,
Ей от роду двадцать лет.
И Наташи нашей краше
В целом свете просто нет.

И вторую вам девицу
Уж представить я готов:
Звать Еленой молодицу
Восемнадцати годов.

Чем девицы эти жили.
Я включаю в свой рассказ:
Зарабатывая, шили
Сестры платья на заказ.

Как-то...

Человек на свете жил,
Жил как все — не выделялся.
Незаметным, серым был,
Перед силой пресмыкался.

Сила ломит соломину:
Так любил он говорить.
Перед сильными гнул спину,
Ну а слабых мог побить.

Не смотрел в глаза он людям,
Когда с ними говорил.
Сам себя назначив в судьи,
За глаза других судил.

Улыбался лишь губами,
А в глазах жил холодок.
Врал, лаская он словами,
Унижая всех где мог.

Человек живёт на свете,
Он средь всех в тени всегда.
И желаю я не встретить,
Вам такого...

Не ищи смысла, там, где его нет, карп, выпрыг-
нувший из воды, превратился в дракона, сказка
не нова, стара песня, подождём пятьсот лет, в
ответ: «больше, ожидания, чуда», а ты видел вер-
блюда, двугорбого, страуса, под всеми паруса-
ми бежит, по пустыне или прячет голову в пе-
сок, где суть, а ты скок-поскок, мало-помалу,
тянем, потянем, вытянуть не можем, корёжим,
корчим морды, ну и уроды же вы, чего сморите,
собрались, друг на друга пялясь, не специально,
усталость, с ног валит, за...

Беззуб и брит наголо, а может быть и выпали
волосы, сами, отсюда не видно, веки опущены,
незряч?или время упущено?падает ниц,охват-
ив свою голову,на чистом паркете, зеркалит, от-
ражение ети, притаился ссади, а может это его
бес? почему-то на плечи ему тут же влез, руки
соломины, скованны, параличом, в бирюзовом
«костюме» он, в ватнике на голое тело, и шта-
ны с лампасами, генерал каких войск? чёрным
цветом украшены, не спортсмен и не монах, к-
урящий травку, птах, жующий зелени...

Уступите трактору дорогу,
Переедет, не спросив имён.
Ни к чему вам это, ну ей Богу:
Глупо, лезть вот так вот на рожон.

Сила легко ломит соломины,
А упорный вовсе не упрям.
Не позор, обходы для мужчины,
Не всегда, по силам горы нам.

Лишь глупец везде прёт напролом,
Ведь быть могут, тяжкими потери.
Не пробить, бетонной стены лбом,
Проще в ней, найти окно иль двери.

Часто рядом, но невидим выход,
И в стекло, бьют мухи головой.
В свет за ним, стремятся и не видят,
Форточки...

В том что было — отбоялся,
В то что будет — лишь иду.
В том что есть — весь без лукавства,
Всем открытый — на виду.

Времена меняют нравы,
Формируя их средой.
И позора вид, и славы,
У эпохи каждой — свой.

И присущи всем эпохам,
Своя святость и свой грех.
В прошлом, бывшее пороком,
Стало нормою для всех.

И из плоти зверь в наружу,
Повсеместно из людей,
Вышел и открывшим душу,
Трудно — звери гадят в ней.

Сила ломит соломину,
Одиночек бьют толпой.
Но не страшно, а противно...