Снежно-серебристая

Мы танцуем белое хокку...
Белый бриз серебристой пыльцы,
Пересыпаемся в глубины друг друга
Под расцветающими ночью звездами.
Звуки рук - беспамятством, снами бессонных - ноты...
Оставайся, но не спрашивай где мы…
Мы родом из Леты… Невесомы.
Голубым бархатом ночь на пороге,
Огненный знак в центре тела вселенной,
В королевстве арканов прикосновений -
Мы танцуем белое хокку
Выдоха,
Вдоха
Мгновений.
Я умираю в твоей наготе, чтобы воскресать снова и снова...
Поэзия ночных цветов...

Разбила весна мне об голову
зеленую бутылку хлорофилла,
и разлетелись
яркие брызги штрихов
по холстам памяти
и внутреннему киноэкрану
воображариума.

Серебристыми лучами
раскарандашив секунды
до отлета от базового восприятия,
протяженности между объектами чувств
зазеркально изменились
и все желанное
примагнитилось друг к другу.

Мы ныряли в океан экстаза,
чтобы ощутить пульс глубин...
Но это после потери сознания,
когда было ощущение,
что даже расплавились
мировые константы...

К Москве прирастала Русь
Деревенскими нищими хатами,
И сказать я теперь стыжусь;
Русь доныне сверкает заплатами.
Эх, провинция , тихая милая,
Дым черемух и райских цветов,
Никогда ты не будешь счастливая,
Никогда ты не снимешь оков.
Пусть теплится закат над смородиной,
Грусть запрячет внебрачная дочь.
Повздыхай, моя кроткая Родина,
Слёз не лей в серебристую ночь.

Автор: Виктор Шамонин-Версенев

Я бреду по зиме. Не заметил, как минула осень.
Утопаю в сугробах. Боюсь – подвернётся нога.
Сеть морщин на лице. В волосах – серебристая проседь.
А вокруг - полумрак, и снега, и снега, и снега…

Разве можно объяснить словами
Тяжесть грусти на душе
Осознаёшь что годы зря пропали
Прожить их надо было лучше

Осмысливать уж поздно,на закате лет
Ещё с рожденья надо знать
Сколь по дороге жизни будет бед
С каждым шагом их будет прибывать

Взрослея ,строишь сам свою судьбу
И думая что правильно вперёд идёшь
Ошибку совершив ,дико воешь на луну
Потом,опять ,на те же грабли наступаешь

Пытаешься других винить в своих ошибках..
Лет,эдак ,пару четвертей пройдёт
Найти пытаясь волос...

Обнимаю тебя кругозором
Гор, гранитной короною скал.
(Занимаю тебя разговором —
Чтобы легче дышал, крепче спал.)

Феодального замка боками,
Меховыми руками плюща —
Знаешь — плющ, обнимающий камень —
В сто четыре руки и ручья?

Но не жимолость я — и не плющ я!
Даже ты, что руки мне родней,
Не расплющен — а вольноотпущен
На все стороны мысли моей!

…Кругом клумбы и кругом колодца,
Куда камень придет — седым!
Круговою порукой сиротства, —
Одиночеством — круглым моим!

(Так...

Ветер
с лицом невидимки
освещает дорогу
печалью.
Кровь твоих поцелуев,
октябрь,
на моих щеках,
словно остывшая музыка
в серебристых ветвях
тумана.
Пепел листвы
обжигает сердце,
в которое
не достучаться,
если имя
нежданного гостя
не дождь,
что седой пустотой
прикрывает рану
в груди,
и дарит разлуку,
как долгожданный покой.

Осень замёрзла, холодно ей,
Плачет, тепла не хватает.
Слёзы её, в виде частых дождей,
Снова тоску нагоняют.
К ночи уже выпал первый снежок,
Белый несмелый пушистый.
Вестник зимы он, конечно, дружок,
В свете огней серебристый.
Осень прощается, значит пора
Ей уходить на покои.
Рада зиме вся уже детвора,
Значит грустить нам не стоит.

Переливом серебристым убегает вдаль река
В багряно-алом закате звонко-юной весны.
Шар солнца садится за хвойные шапки дерев,
А месяц златой выходит на неба покров.

Солнца заход багрянцем алеет,
Легкая дымка тумана встает над рекой.
А в юно-зеленой лесной полосе
Песню нежной весны завели соловьи.

Месяц златой забвенно застыл в ночной синеве,
Заслушавшись звонкую соловьиную трель,
А шестипалые звезды будто окутали ярким ковром
Золотистый темно-синий небесный покров.

Сон ли, явь ли — тень накрыла,
Холод — тело всё сковал.
Из него в себя всю силу,
Отобрал — и льдом я стал.

Птицы белой глаз хрустальный,
Смотрит в душу, меня сквозь.
Колокольчик в ней печально,
Звонит, просит — не морозь!

А вокруг Чужой планеты,
Мир — холодный и пустой.
Только снег и всё бесцветно,
Белый он и мне чужой.

Колокольчик серебристо,
Затихая, отзвучал.
Он печали ноткой чистой,
Грусть Чужого Всем позвал.

И вселенскою тоскою,
Мир заполнил странный звук.
Был...