Смола

Пóтом и дымом костра пропиталась рубашка.
Не торопясь отдохнуть, озираюсь назад.
Через КП уводили следы от овражка
Полною грудью вдохнуть заповедный азарт.

Встречным потоком румяные щёки обветрил
Воздух, пропахший смолой и вчерашним дождём.
Зыбкими кочками черные топи разметрил:
Даром ли был ты огня лепестками рождён!

Грязь полосы протянулась, оранжевым скотчем
Переплетясь с ожиданьем иных скоростей.
Пройден этап, — и заветный стремительный прочерк
Обозначает штрафные в маршрутном...

Вначале было слово-символ иль закон,
Он создал мир, последователность меры,
По мере упорядочил, возвёл на трон
Энергии сруктуру,принцип, веру.
В свободе творчества нашли мы вдохновенье,
Мы-человечество, мы-образ и подобие Его,
А уподобив мысль, создавшей провиденье,
Нормальной жизни создать не смогло.
Он дал нам разум, всем по мере,
Его пророки правду донесли,
Что каждому воздасться по их вере,
По тому, что мы в мир сей принесли.
Он дал нам Сына и его ученье,
Благую Весть и правду...

Увядший лепесток осенней искры сердца
подхвачен ветрами зари
из канареечно-каштановых подвалов.
Плач полевых цветов несется
росой озябшей. Говори же, говори
со мной затмением фонарных сальных

свечек, осенний свет, что на глазах твоих
оставит крошки лета.
Прибоем инея на гавани небес
мы извлечем печаль и нежность
золотого пледа
озябших парков, рощ, где, спит мертвецкий блеск

земли. Я так люблю тебя,
бродяжий нищий крик
осенней ночи – в нем, твоя звезда
ручьем стеклянным
льет...

Так пахнет утро смолой природы,
Теплом и телом леди не дорожат,
Ты ищешь повод любого рода,
Пусть он позволит только глубже дышать.

Позади оставив теплой постель,
В дорогой машине в коже панель,
Где мотор гудит шмелем гламурным, пообещав...
БЛЕСК И ХОЛОД

Служа игрушкой, весталкой, свитой
Забыв о небе и не помня что пьешь...
Душа - ты чайка с крылом подбитым,
Зачем к себе подругу жадно зовешь?

Твою улыбку поймав спиною
Поймет водитель - сердце в мелком стекле.
Ты вид не делай...

Тонко-кислотная струйка ночи
кровоточит в зрачках фонарей.
В бумажную стружку ветра капает лимфа луны.
Клок отрешенный мертвых созвездий провис до костей
неба, цвета заброшенных шахт преисподней. А у стены,

расстрелянной гнилью дождя, маячит ржавая дама-смоль,
с арфой бескровной через плечо, с судорогой
на землистых губах, с нежным настоем
из эпилептических трав.

Влагой аспидной ноздри по воздуху.
Бродит себе и думает:
“Кто бы подкинул на чай?”
(вскрытой тряпичной веной...

Te quiero, te quiero* –
молилась луна
в фиолетовых сливках неба.
Te quiero, te quiero –
ветер носился
в сладости смоли ночной химеры.
Te quiero, te quiero…
Испанских ресниц лучи,
словно заката веер.
В руки огнем просились
цветы
с летних пожаров лугов.
Te quiero, te quiero –
это
ищет
трещину,
это ищет любовь свою
птица в моем сердце,
вдыхая млечную сажу
созвездия Лиры,
не зная не время, не места,
когда задохнется музыкой вновь,
ладаном музыки с плеч
андалузской грешницы...

Полнолунье. Тряская карета.
Лунный диск роняет серебро.
Пробудились бледные поэты,
Поднялись и взялись за перо:

Лириков проклятия и вскрики
Огласили рощи и пруды,
Их любимых призрачные лики
Смотрят, как русалки, из воды.

Русофилы на дежурный кипеж
Собрались, жгут серу и смолу,
И вот-вот всплывёт к ним город Китеж,
Загущая призрачную мглу.

Футуристы, буйны и плечисты,
Разодравшись, шастают поврозь,
А вокруг блуждают пародисты,
Предвкушая брошенную кость.

Кто-то с криком...

Сказка - быль.
Рассказ - загадка.
Всем не спеть - обильно-сладко.
Сколько мнений и сомнений,
Вряд ли, кто-то будет гений.

Кто смеется - кто-то плачет,
Ну, а кто, смеясь, судачит.
Где-то в душу - да в ребро,
А кому то - всё равно...

Кто учился на пятёрки,
А кому в подъездах тёрки.
Кто-то плюнет - разотрет,
Ну, а кто - наоборот...

Не робейте, и пишите.
Только с мыслью, не спешите!
Переварят и сожрут,
Не напрасен этот труд.


Кто потопчется, предвзято,
А кому-то будет...

Слышишь, ни звука.
Луна, как заплывшая жиром шлюха,
отдается сирени ночи, воздуху спален.
Видишь, смоль прорастает
пьяным бродягой по переулкам пустыни,
сахаром тает, лает
шавкой на привязи звезд.
Ветер дамасский клинок приставит
к горлу и резанет, срезонирует с грустью
мостов. Слышишь – ни звука – мороз
по коже – страхи, стихи, тени –
и что-то в груди пульсирует жалом розы…

Восходит ночь.
Лежу в траве, отравленной свинцом луны,
и слушаю реки седую повесть.
Виски осыпав млеком звездопада,
и прикасаясь к пустоте вселенной
покрытой инеем щекой,
срываю голос об молчанье сердца.
И мне доступен ветер этих мест,
и теплое дыхание в груди
ночной пустыни.
Объятья неба, шерстяная смоль,
укравшие цветок святой с ладоней
новорожденной тающей весны,
все призрачней, прозрачней и тесней.
Горит огонь вдали –
то странника светляк.
Ночь будет длинной,
смерть...