Смальта на стекле

Я споткнулся, упал и разбился,
Разлетелся мой мир на куски.
В сон из детства, от боли я скрылся,
Чтоб с ума не сойти от тоски.

Я собрал себя вновь из обломков,
Я собрал себя вновь из кусков.
Мир разбитый собрал из осколков,
В него сказку добавив из снов.

В песне птиц и в журчанье ручья,
В стуке капель дождя о стекло.
Ритм жизни своей нашёл я,
И пою я, всем бедам назло!

Ведь пока мы поём, а не стонем,
Мы упав, поднимаемся вновь.
Не горим, не сдаёмся, не тонем!
И свою защищаем...

Каменным тюльпаном улиц сор пробился,
Разбросал свинцом дорожным пыль.
Пузырем апреля
Всплыло вдохновенье скверов.
Воском гаснет солнце на ресницах.
Свежеиспеченный жир
Шуршания проспектов и аллей.
Самоцветом деревенеют
Плеши клумб.
И дождливый суп
Варится пролетным перекрестком.
Заплетают в волосы
Вечернюю клубнику
Мессалины.
Развевается тростинкой
Нерв кричащих линий,
Путающих взгляд.
Здравствуй, тихий яд
Городского тления весны,
Трубных облаков кипящий газ,
Паутина липкая...

Автобус спал тихо в автобусном парке
И сладкие видел сны,
А в городе один известный художник
Рисовал повсюду на стеклах цветы

Художник приходил всегда зимою,
И на дворе стоял мороз,
У прохожих замерзали ноги,
И краснел у детишек нос...

Автобус спал тихо в автобусном парке
И новогодние видел сны
Тем временем наш знакомый художник
Решил подарить ему цветы

Своим холодным, но добрым дыханием
Узоры неповторимой красоты,
художник рисовал на окнах автобуса,
Чудом исполняя...

Бергамотовый чай на кухне,
Стаи бабочек — о стекло...
Что-то прежнее вдруг потухло,
Что-то новое — расцвело.
Вот оно: опьянение далью —
Бросить все и — поднять паруса!
Целовать блестящие сталью
И соленым морем глаза,
Распрощаться с домом, с работой,
С надоевшей за жизнь суетой —
Пусть случайной дорожной нотой
Отзвенит о столб верстовой

Дубовые сваи, а стены в камень.
Болото иссохло наглотавшись людей.
Окно, топором, без стекла и ставен.
И Град! средь туманов и блеклых дождей.

Я напишу в краю стекла
Забытой истины намек...
Его, как будто-то, в тень угла
Поставил кто-то... Из дорог

Он сплел ажурный серпантин -
Его рассыпал на песке...
И луч заманчивый один
Скользит, играя, в серебре

Чужих излучин... А Предел
Умчался вдаль, забыв про срок...
И много радости и дел
Оставил... И хороших строк...



24.03.2010

Как беспокойна рябь седая
На покрывале голубом
Её неизмеримость в стае
Небесной житницы надлом

Плывут по небу караваны
Предвестники холодных снов
Вбирая реки и лиманы
Озёра, лужи, блеск зрачков
Вериги падших, слёзы лишних
Бессонницы вороньих орд
Печальный лепет спелой вишни
Часы, аккорды, Вас милорд

Всё дальше, дальше рябь ложится
На лица, кладбища, мосты
На бесполезные бойницы
На погрусневшие кусты
Всё утопает в серой каше
И серых ангелов полёт
Свинцовым холодом сияет...

Она больна – и, значит, я беззвучен.
Она полна дыхания – и я,
цветущим изумрудом моря.
Огонь и дерево в костре хрустящих сучьев
так связаны, так слеплены любовью
в горящем браке,
что друг без друга – дым, иль углей прах.

Когда небесным лаком
красит дождь стекло, и бледный мак
замерзших губ дрожит от влаги,
мне стоит, только вспомнить одно имя,
чтобы наполнить винной кровью плоти слабость,
чтобы палитры лужи расплескать рубинами.

Она светла – и, значит, я из ночи
бросаю якорь к...

Влетела птица мне в окно,
Играет ветер в занавеске,
А ласточка стучит, стучит в стекло,
То отлетит, то вновь стучится в том же месте

Наверно весть мне птица принесла,
Наверно сообщила женщина, что ждет и все еще одна,
Я ласточку из сетей на окне достал,
В руках согрел, перекрестил, к подруге птицу вновь послал

Скажи ей там, в дали при встрече,
Что тоже жду, хочу обнять за плечи,
Разлуке нас не укусить,
Любовь в сердцах не погасить.

Вспорхнула из окна чудесное созданье
И...

Весенний снег в плюс десять, кормящий колдовством
паучью сеть холодного рассудка, микробов рядового сна.
Развернутое сердце строкой упанишад.
Тугая нить причин и следствий разрывается хлыстом,
бьет пробужденьем по устам,
что вишней новобрачной нырнут в апрельский сад –

взойдут словами без резонов, оснований,
но, содержащими в себе намек природных глаз,
что наша жизнь и наша смерть, лишь данность эпизода,
что наше все – ничто и для всего мы малость,
горсть пепла в турбулентности...