Серебристая река

Когда картины оживут и прямо на людей пойдут,

Когда челны, как рыбы, в глубинах поплывут,

Когда, как птицы, в небо люди полетят,

Тогда потоки крови полмира поглотят.

И, пережив, тот страшный век,

Пребудет в вечном страхе человек,

Собьётся в толпы, устремив дома к вершине,

Леса, болота превратит в пустыни,

Шторм взбороздит ревущий океан. Во мгле

Восстанет Гавриил на небе и земле.

Смерть мира старого Он протрубит в свой рог,

И миру новому придёт рождаться срок...

Я служу его высочеству –
Так мне вышло по судьбе –
У престола Одиночества
Я мечтаю о тебе.

Где та карта, что царевича
Посулила как-то мне?
И окно – "Квадрат" Малевича
Топит душу в пустоте.

Но Создателя терпение
Говорит, что надо ждать:
Где-то есть пересечение,
Чтобы счастья попытать ….

Серебристые две нити
Где-то там переплелись,
Вы замки с души снимите,
Чтобы души те слились,

Чтоб груди дышать бы нечем
В море радости земной …
Вот такою будет встреча,
Но когда, любимый...

Сохрани свет своих серебристых сюжетов,
Соловьиное соло средь строк сохрани;
Совершенство сияющих сверху сонетов,
Силу славы стиха сохрани, сохрани.

Струны скрипки смычок соблазнением сводит,
Совращает стогов сеновальная страсть.
Серп Селены со свитою с сумерек сходит,
Солнце сеет слепящую сочную сласть.

Словно столяр состругивай старую стружку,
Словно скульптор ссекай серость сломанных слов.
Со скалы сбрось скорей соглядатая-служку.
Спеши следом сакральных,священных...

Ветер песенку печали,
Завывая, в трубе пел.
На стене часы стучали,
Под ногами пол скрипел.

Серебристый месяц рогом,
Небо видимо проткнул.
Дождь пошёл и лился долго,
Мир весь в лужах утонул.

Грязно, сыро, неуютно,
Сразу стало в мире жить.
Смотрит серостью в мир утро,
Не спешит день свет дарить.

Понедельник — день тяжёлый,
А тут дождь ещё с утра!!!
И вокруг мир невесёлый,
Свет украло в нём вчера.

В прошлом солнышко осталось,
К нам — в сегодня не спешит.
Накопилась в нём...

Ночная музыка, она же – поэзия,
как вино наполняет сосуд души,
но как много готовых сопротивляться,
и тогда, я топлю в ладонях мартовский снег,
на котором кувшинками прорастает безмолвие,
словно твои слезы, при первой встречи,
после шести лет разлуки;
в их зеркальных осколках – твоя слабость,
бархат зимнего солнцестояния,
твое вешнее дыхание на лепестках розы,
твой голод, твои серебристые сонные волосы на подушке,
и твои истории, ведущие
летоисчисление ночной музыки.

Что-то вышло из-под пера пернатое,
то ли птица, то ли слово,
то ли душа – свечи окурок – ждущая тишины
на распутье дождя, в ледяных корках марта,
где не хочется снов и ласки природы,
где тебе говорят – смерть, еще надо и заслужить…

Что-то вышло из-под пера, пора
золотая весеннего веста, вешней ветоши леса,
но разве не знали вы, золото – это кровь…

А в окне был задумчивый месяц,
и в его серебристом ковше
плавал мерцающий блеск Венеры,
и дымчатый кот на кресле,
смотря сквозь...

Красивое слово
навеяло мне
Легенду о юноше,
чистой воде…
I
Давным-давно, века назад
Кружился так же листопад,
И запах осени цветной
Дурманил сладостной волной.
А на равнине средь холмов
Три сотни крепких теремов
Окружены были стеной,
Чтоб не забрался к ним чужой.
Надежной крепость была та
И под охраной ворота.
Там правил Князь уж много лет,
Дружина с ним не знала бед.
Он храбрым слыл и мудрым был
И больше жизни дочь любил.
Илона баловнем росла:
Мать после родов умерла.
А...

Я узнал, да и ты не забыла,
И виною всему та весна,
Когда сердце звало и любило,
Исстрадавшись в предчувствии сна.
Невозможное стало возможно,
Отыскалась иголка в стогу,
И морозом по трепетной коже,
Время замерло вдруг на бегу.
И осыпались памяти листья,
На аллеи минувших дорог,
Где, влюбленный в нас ныне, и присно,
Пламенеет зарею Восток.
Снова солнце на Запад уходит,
Где церквушка парит в облаках,
Чудо встречи лишь раз происходит,
Ароматною розой в веках…
Чудо встречи – обычное...

Я нашёл на пустыре брошенное, позабытое богом стихотворение,
изъеденное белой пылью и молью безмолвного февральского одиночества,
еле дышащее тонкой слезой не прочтения;
я взял дымящуюся крупицу его ветхих, пожелтевших слов,
пропустил через, заточенное об ночь, внимание сердца,
и оно распустилось, выдохнуло кувшинкой зимнего солнцестояния
на ладонях хрустального льда, словно свеча в храме –
живое пламя, облачающееся в сосуд человеческой плоти.
Вот оно – я услышал аромат полночных...

Опять жрецы ведут к Евфрату колдуна –
Пусть в реку окунётся, нечестивый,
Но богу, повелителю наземных вод и дна,
Должно быть, этот маг совсем противен.

Промокший жалок, но почувствовал песок,
Рептилию толкает в радостном угаре,
Притихшего наветчика бьёт палица в висок,
А знахаря ждёт новый дом в Сиппаре.

Не лги, не клевещи, не возжелай сестру,
Не злобствуй, женщина, не то – посадят на кол,
Мардук свидетель, что напрасный это труд –
На строгость судей сетовать и плакать...