Сделаться

К Жаклин попался словно в плен,
Софи само очарованье!
Я сделал Натали признанье,
Затем Анет: «Ма шер, жё тэм!»

Брижит, как горький шоколад,
Шарлот нежна, как кекс воздушный!
Взгляд Изабель, как хлеб насущный,
Дениз, как Оливье салат.

Так день и ночь я без проблем
Кружусь на карусели страсти,
Среди «мамзелей» разной масти
И всем клянусь: «Ма шер, жё тэм!»

***

К Jacqueline попался словно в плен,
Sophie само очарованье!
Я сделал Natalie признанье,
Затем Annette: «Ma chère...

Опять во сне я маму вижу:
О, как прекрасен этот миг!
Её я чувствую и слышу,
Передо мной всё тот же лик.

Сидим мы вместе на природе;
Костёр... а дальше: «глаз коли».
И мама взор с меня не сводит,
Как будто просит: «Обними!»

Без слов, я прочитал во взгляде
На языке самой любви
Желание прильнуть в объятья!
И что-то ёкнуло внутри.

Я обнял милые мне плечи
И нежно в бровь поцеловал
С особой теплотой сердечной,
Которой раньше не являл.

Сухарь я чёрствый был...

Господи, дай ума нам, веры нам дай и силы,
Сделай, чтоб не просили у нас нас самих и только.
Сделай, чтоб нас любили те, кого выберем сами,
И ночь с пустыми глазами нас обходила сторонкой
Отдав нам наше по праву.

Господи дай ума нам, смелости быть собою,
Чтоб породнившись с болью, мы не просили пощады,
Чтобы увидев вечность в карих глазах надежды,
Мы не боялись голос, зовущий туда, где прежде
Мы были совсем иными.
Пока не прочли молитву.

Жил в нашей славной столице
На Патриарших прудах
В мокрой большой коммуналке
Старый уставший монах

Пил он касторку и мяту
Вечером штопал носки
А по ночам перед богом
Замаливал чьи то грехи

В той же убогой квартире
Девушка Аня жила
И старику помогала
Добрая Аня была

Одежду стирала в субботу
В среду в аптеке была
И прибирала в каморке
Старалась она как могла

Однажды, в воскресный полдень
Ане сказал старик
Купи-ка мне дочка масла
И засыпая, притих

Аня на руку скора...

Жили-были бобр с бобрихой
В заводи завидно тихой.
Запасали впрок кору,
Ветки, стружку и траву,
Чтобы зимними ночами
С полными спать животами.
Лучше сытостью томясь
Ждать весну, не торопясь,
Чем придумывать диету,
Отослав гурманство к лету.
Этой думою они
Наполняли жизни дни.
Надобно сказать: бобриха
Знала сколько стоит лихо
И заставила бобра
Видеть, как она добра,
Как она его лелеет,
Всюду за него радеет,
Не жалеет для него
Красноречья своего.
Её ценные советы
Были ею же...

По стеклу, словно кистью росписи,
Кружевами плетут метели...
Этим утром больному в хосписе
Не подняться уже с постели.

Он подводит итог. Мысль летит, как стрела,
В ожиданьи последнего вздоха:
«Жизнь прожил я, не сделав выстрела,
Что само по себе неплохо.

Не ругался, не крал, не пьянствовал,
Не величил себя высоко.
Скромно жил: не кутил, не барствовал;
Сторонился сего порока.

Для детей я не слыл отказником,
Чтоб поднять их, работал много.
Пригублял только чуть, по праздникам...

Как хорошо сидеть на крыше,
Небрежно ноги с края свесив,
У бездны будто на краю…
Я вниз с надеждою смотрю…
Таких как я на крыше много,
На черно-белый мир глядим с тревогой,
С опаской кто-то, кто с надеждой,
Но, не решаясь сделать шаг,
Все время пятимся назад…
Взираем словно в магазине,
Рассматривая мир как грязные витрины,
Крылами мокрыми толкаясь,
Мы ждем чего-то, не решаясь…
С карниза камнем полететь?!
А может, хватит уж жалеть
Себя, и тот уставший, пыльный город,
И серых улиц...

Жил царь, в неназваных веках
В местах, где не было писцов
В местах, где правил только страх,
Где черепа висели на шестах.
Там реки черные из крови,
Из крови люда и детей,
Там правил царь, нахмурив брови,
Царь прыти, бесов и теней.
Зов мудрости жестокого клинка,
Царя
Тянуло к власти постоянно,
Во сне хватался даже за ветра,
В том царстве жили с покаяньем.
Младые жертвой обливались,
Девчушки забивали скот,
Вместо воды все кровью умывались,
И с жаждой раскрывали рот.
Под каждым...

Ты говоришь, что трудно сделать первый шаг?
Труднее сделать шаг последний.
Поставить точку и стереть
Остатки сновидений.

Закрыв плотнее за собою дверь,
Не ошибиться в принятом решенье.
И чтоб сомненья вредный червь
Не застилал счастливые мгновенья.

Не сожалеть о пройденном пути
И не скорбеть над «грустною судьбиной».
Поставить точку и идти
Наперекор Судьбе сварливой.

Когда яблоко с ветки срывала,
ей послышался голос Отца:
«Только б это мгновенье не стало
настоящим началом конца!
До чего же ты, Ева, упряма!
Ну да ладно. Решила – срывай.
Только яблоко это Адаму,
заклинаю тебя, не давай!
Предложив угощенье такое,
превратишь ты барана в козла.
Ты разбудишь начало мужское,
а оно – средоточие зла!
Плод заветный в Адаме пробудит
неуёмный задор боевой,
и поверь: его тело не будет
никогда уж дружить с головой.
Зло в душе его возобладает
и собою...