Ржавый

Да. Мерность НАМ дает:
Порядок, силу, знания...
И — Власть.
...планете еле дышится.
Металл, бетон, стекло едва прозрачное...
ОНИ. Всегда размерные.
ОСНОВА. ...миро-Здания, — земная МЕРНОСТЬ,.. бравая.
...где червоточина?
В сознании.
ЖИЗНЬ мерно заморочена...
...летит в немую даль, — планетную!..
Сугубо прямо,.. рельсово...
...бывает — с поворотами... Вагоны часто падают.
МЫ. Меднолобые.
...совсем давно в неведенье.
ДОРОГИ наши,.. мерные: стальные и воздушные...
Всегда ведь...

Я сам себе торпеду вшил в мозгу,
Хотя мой мозг, как мог, сопротивлялся,
Выплевывал и скручивал в дугу,
Но обессилил и в итоге сдался.

Не ту, что нами принято считать
от пьяни, но хотя и от нее же.
Скорей от дури, от желанья стать
Тем, кем не мог, не буду и не должен .

Я натворить успел немало дел,
О чем-то помню, что-то позабыл,
О чем жалею, в чем-то б не жалел,
А о других - жалею, что не натворил.

Кривить душой еще не значит быть
Плутом, мошенником, пройдохой или вралем...

***

Погадай, цыганка, мне - растолкуй,
Как убить свою на сердце тоску,
Чем залить круговорот неудач,
Как ответ найти в разгадках задач?..

Припев:

Так погадай, поворожи,
Отчего такая жизнь -
Сколько пить, чтоб не тужить,
Счастье вновь чтоб заслужить?

Видно счастье стерегут под замком,
Не открыть его мне ржавым ключом,
Кинув карты, попытайся помочь -
Почему день превращается в ночь?

Припев:

Так погадай, наворожи,
Изменилась чтобы жизнь -
Может с дьяволом дружить...

Гулу морской раковины
подражает сквозняк на кухне.
В прихожей – апрельская слякоть,
на сердце – мокрый песок и галька.
Ресницы бросают якорь
в гавани апельсиновых штор.
Ночь шевелится в глазах,
прорываясь нарывом заката.

Призрак лёгкого бриза
топчется с узелком у подъезда,
преодолевая порог слышимости,
целуя тёплые весенние раны
ветвей.
Приглушённый свет фонарей
сбивает настройки дневного взгляда.
Последняя сигарета
ждёт своего часа,
пока луна
над изгородью аллей...

На улицах пусто, народ весь по норкам,
По клеточкам серых домов.
День пасмурно свеж… а на сердце, так горько!
За то, что наш мир не здоров.

Терзает всех нас, обитателей мира,
Его основная болезнь –
Невежества мрак и душевные дыры.
И хочется не околеть

От боли и горечи за безобразие.
Взошедшее споро на трон,
Всё вкруг извалявшее в ржавой заразе,
Так гадко, что просится – стон…

И в пику такому безумию чёрному
Мечтается душу отмыть -
До блеска!.. уже надоело до чёртиков...

Не стоял на паперти,
Не сидел на троне.
Милой губы сладкие
Вспоминал в вагоне
Поезда ушедшего
Линией судьбы.
В прошлое далекое
Сожжены мосты.
Жизни рельсы ржавые
На сердце лежат.
Верстами короткими
Годы пролетят.
И стою над пропастью
У девятых врат.
Развернутся хочется,
Нет пути назад.
Тянут запоздалые
В щели сквозняки.
Во врата открытые
Скроюсь с суеты.

Старые, ржавые, рваные цепи.
Сколько они повидали на свете?
Тот, кто свободы хотел их порвал.
Звон их пропал и ржавеет металл.

Есть бледный свет, есть красное вино,
и тяга звёзд, неизлечимая, как пьянство.
Есть дар листвы, травы прохладный сон –
координаты летнего пространства.

Вплети в узор ладони нить дождя
и паутинку клёнов остролистых.
Луна, печаль на лезвии ножа
на хлеб намажет ржавого карниза.

Вселенной боль похожа на твою,
лишь только тем, что любишь ты прогулки
под небом полночи, под баюшки-баю
фонарной челяди в безлюдном переулке –

где залежь туч, как бесконечный сон,
и диск луны, как тень...

Сундук пиратский не поднять с морского дна,
Не ощутить его поверхности шершавой,
Покрытой илом так, что взгляду не видна
Заклёпок патина вокруг оковки ржавой.

Ракушками заросший древний сундучок...
Объект людских, не очень чистых, вожделений.
Им обладать хотят настолько горячо,
Что нити жизней рвут, порой, без сожалений...

Волной давно укрыло море от людей
Сиянье золота и дивный блеск алмазов.
Века с тех пор прошли, но дразнит всё сильней
Пиратский клад из старых песен и рассказов...

Пришел ноябрь, и первые морозы,
Сковали грязь и лужи тонким льдом,
Припорошили инеем березы,
И бомбою разбитый старый дом...

Разбитых пушек ржавые лафеты,
Сгоревшие останки от машин,
И черные деревьев силуэты,
Да стылый ветер иней ворошит...

Такая невеселая картина,
На много километров впереди,
Вороны даже каркают уныло,
Лишь снег на солнце яростно блестит...

Из двадцати осталось только десять,
Усталых и оборванных солдат,
Остановились у костра погреться,
Да...