Рукав

Ситцевое любовное

Падал снег, пушист и марок.
Долгосрочным был прогноз…
Ты на свадьбу мне в подарок
ёлку свежую принёс.
Год назад в холодный вечер
было нам с тобой тепло.
Ночь густела, плыли свечи,
время патокой текло.

Занавесочка из ситца,
любопытный лунный глаз.
Нам с тобой опять не спится,
свет в окошке не погас.
Дух печной и сух и жарок.
Не стыжусь счастливых слёз…

Ты сегодня мне в подарок
ёлку свежую принёс

2012-12-27

*Годовщина бракосочетания – ситцевая...

Тысяча Девятисотому
- Здравствуйте!
- Здравствуйте, уважаемый апостол.
- Ваше имя?
- Пианист, просто Пианист.
- Пианин, Пианик, Пианостов:
Такого нет, а откуда вы взялись?
- Я жил на большом корабле всю жизнь и умер там же.
- Утопленник? Это в списке другом.
- Нет, все страшнее и проще даже.
Его взорвали со мной. БОМ!
- Так, посмотрим здесь и здесь:
Очень, очень странное имя.
- Простите, но не могли бы вы позволить мне сесть?
Долог путь до райских ворот.
- Хорошо, садитесь, вот...

Опять один, в своей квартире
Где есть уют но нет тепла.
Здесь нет тебя, и в этом дело
В камине догорают письмена.
Написаны моей рукой, признанье
В том, что когда –то был не прав
Да, нет мне в мире оправданья.
Опять один, я задираю свой рукав
Смотрю на вены, что рекою
До сердца жизнь мою несут.
Смотрю на них и нет покоя,
Часы настенные двенадцать бьют
Одна лишь мысль, и темнотою упоенье
Здесь нет тебя, один лишь я
И кто -то спел, от одиночества сегодня
Получил я приглашенья,
Свечу...

Я жгу листки своих блокнотов...
Они сгорают без следа,
но из огня мне шепчут что-то,
на крик срываясь иногда.
Ну, вот листок: на нем пометки,
что второпях писал давно,
о напрочь сгинувшей разведке,
ушедшей в ночь под Ведено.
Тому уже три года с гаком,
но дело в людях, не в годах...
Их помнят матери, оплакав,
в далеких русских городах,
да этот листик из блокнота,
что предаю теперь огню.
Другим же помнить неохота -
так я ведь их и не виню...
Я просто жгу свои...

Представляю, как будут меня хоронить
И какие слова обо мне говорить.
Наблюдая за всем с катафалка,
Мне впервые себя станет жалко.

Кто со мною был нем, зажурчит как ручей:
«Он был наш» - скажет всем, хотя был я ничей,
Кто-то скажет, возможно, некстати:
Ты и здесь обогнал нас, приятель.

Пробежит по застывшему телу озноб,
И испариной лёгкой покроется лоб
Под бумажкой, как тронут на убыль
Поцелуи, но только не в губы.

А с любимой скандал выйдет наверняка:
К ней навстречу моя...

Змей был хитрее всех, подлец,
Ну, очень хитрожоп,
И ловко к женщине подлез
Смышлёный эфиоп,

А может благородный мавр
Или иной арап.
Но был охочий этот враль
До обнажённых баб.

К ней подползая с головы,
В ушко шептал нахал:
Единственная, только вы…
Ну, в этом гад не врал.

В раю в тот первобытный век,
Над пропастью во ржи,
Ещё один был человек,
Хоть голый, но мужик.

Породой женщина сильна,
Но обожает лесть,
Фужер хорошего вина
И вкусненько поесть.

А пьяных ягод над...

Быть может, не распят я на Голгофе,
И слово не сорвал я с ваших уст,
Но в этом мутном, с поволокой кофе
Я чувствую и слышу пальцев хруст.

Я помню, как тащили, избивали
Уставшими гвоздями ваших рук
Моё живое, впрочем, уж едва ли,
Телесное вместилище для мук.

Я помню, как Вы вешали за шею,
И камни прилетали в морду мне.
И Вы сказали людям: я замшею,
Как пыль на придорожном валуне.

Вы помните? А я, конечно, помню,
Как Вы смеялись, рвали мне рукав,
И загоняли искорку в жаровню...

Мудрейший человек был Соломон,
А как умел держать он обещанье -
Той хватке позавидует питон.
То, что отец возвёл его на трон,
С лихвой сын отработал завещанье,

Когда по воле Божьей стал царём,
Хотя де-юре были нареканья.
Об этом мы расскажем, но потом,
Пока же в дом к Давиду мы войдём,
Чтоб выслушать последние желанья

И наставленья сыну: «Соломон,
Путь всей земли я завершаю, ты же
Будь твёрд и мужествен, блюди закон,
Ходи сквозь дверь, не прыгай из окон,
Идти путём Господним...

Который день куда-то снег идёт,
идёт, и не уходит, и не тает.
Душа моя над вечностью летает
и хризантемой огненной цветёт.
Душа поёт - ом мани падме хум…
Полынный дух под потолком витает -
дымка спираль серебряно-витая
неспешно тает где-то наверху.
Как нежно-сладок голос цисяньцинь*,
как голову кружат под звуки мантры
волшебных благовоний ароматы
ленцой неспешно тлеющей пыльцы.
Как колокольчик бронзовый лукав,
чистейшим звоном оттеняя вечер…
Нефритовому Будде гладит плечи
моя...

-Ах, женщина!
В троллейбусе московском
есть много шансов встретиться с судьбой,
а разговор наш – вовсе никаковский,
хоть полчаса я – словно молодой.
Приятна мне компания такая
и разговор – лекарство для души,
но, кажется, через одну – Донская,
мне выходить.
-Вам тоже? Поспешим!

- Ах, женщина! Ваш интерес рискован!
Знакомиться смешно в мои года.
- Лицо моё Вам кажется знакомым?
- Нет в школе не учился я тогда.
Я был оболган. Много лет трудился –
лесоповал я знаю изнутри...