Рубашка

До Земли дотянулась светом,
Меня им приласкав луна.
Усыпила и до рассвета,
Пела песни мне в царстве сна.

Мне из света звёзд в нём рубашку,
Ночь, в узорах всю, соткалА.
В ней душе теперь жить не страшно,
Те узоры хранят от зла.

Рун, забытых давно здесь нами,
Вязь она в тот узор вплела.
Создавались они волхвами,
В них волшебные есть слова.

Те слова из молитв-заклятий,
Сила Космоса в звуках их.
И они охраняют счастье,
От сил тёмных и к людям злых.

До Земли дотянулась светом...

О той,
в которой поэзия
окрашивает
горизонты музыки;
о той,
в которой Селена
находит своё отражение,
поёт в слепой подворотне
июньская грусть,
размерностью
поцелуй на вдох,
размерностью
выдох на жжение
лёгкого ветра
под ядовитой рубашкой аллей.
Смотри же,
смотри безотрывно,
бессвязно, бессменно,
когда она рядом,
и сердцу,
хватит мгновения,
на то,
на что бы ушли часы,
дни и года,
без бронзы её
встречного взгляда;
смотри же,
смотри в глубину
светочувствительной...

Дашка, Машка и Наташка
дружат много лет и зим.
Баламут - хитрюга - Сашка,
(хоть ты плач!) на всех - один...

Дашка носит юбки - мини,
бобрик с прядями цветными,..
в кайф ей пирсинг и татушки,
побрякушки - безделушки.

Джинсы, кеды и рубашки
ближе к телу у Наташки.
Всем мальчишкам, что вокруг -
лепший кореш (то бишь - друг.)

А у Машки... - платье в пол
и до пояса коса,..
нос курносый и веснушки,..
чудо - девица - краса!

По субботам, Сашка Дашку
умыкает на танцпол,
в...

Попил красителя из ягод,
заел бумажной колбасой,
купил кулончик, с виду – яхонт,
стекляшку с витою лозой.

Намылился к девчонке парень,
живёт на 5-м ВСО,
в общаге, не девчонка – пламень,
влюбился парень, ждут его.

Из комнаты своих подружек
она толкнула погулять,
винцо поставила на ужин,
на ранний ужин, ровно в пять.

Обсудят планы, перспективы
и поцелуются раз сто,
раз сто услышит «знаешь, милый»
«кто лучше всех?» - известно, кто…

Судьба. Судьбу не выбирают.
Сама назначит...

Обнеси меня, Господи, горькою чашей вина.
Верю - ведаешь всем. Отведи виночерпия руку.
А нальет – не вели мне испить эту чашу до дна.
Жажду - не утолить… И – спасибо за эту науку.

Пронеси меня, Боже, сквозь бури житейских невзгод.
Знаешь все обо всех. Все о каждом ты знаешь заранее.
Я же знаю лишь то, что дал знать каждый прожитый год.
Много мне не узнать… Но – спасибо за малое знание.

Разнеси же, Господь, всем сестрам по достойным серьгам!
Пусть получат сполна за желанья, мечты и...

Возле площади, у церкви,
Где пожарки каланча,
С красной крышей островерхой
Дом уездного врача.

День задался как обычно,
Никуда врач не спешил,
Саквояж собрал привычно,
Совершить обход решил.

Он степенно отобедал,
Обойти хотел больных,
Свежие купил газеты,
Навестил своих родных...

На дворе уже стемнело,
И расправлена кровать,
Быстро время пролетело,
Врач собрался почивать...

Но тревожно затрезвонил,
Колокольчик у дверей,
Есть ли кто-то в этом доме...

Туман воспоминаний в голове,
Мерещатся походы боевые,
В далекой той, проигранной войне,
Мне кажется, что не мои, - чужие,

Как вспомнить я могу, двадцатый год,
Херсон, в котором я, ни разу не был,
В саду окна знакомый переплет,
Мансарду и в кроваво-красном, небо...

У скал, ревущий бешено прибой,
И ржание коней в большой станице,
В буденовках озлобленный конвой,
А море так на солнце золотится...

Встает из моря густо-красный шар,
Босой, стою в рубашке у обрыва...

Идея здесь конечно в синем, стены, рубашки, джин-
сов и сидения кресла-стула, как два пула, расставлен-
ных пальцев правой кисти, куда пойдёшь ты? юность
всё ещё впереди, грубость реальности, сна, весна не
осень, как кость в глотке просим, кто нанесёт удар?
из праха в прах, провал, между, не расщепить созна-
ния, межу не сделать, шизофрения чувств, опять и
снова пуст, наполнен, принят или уволен?

Как же плохо, как же грустно,
Когда ты, как в горле кость,
Раздраженья вызвав чувство,
Средь чужих, незванный гость.

И на сердце тогда тяжко,
Воздух станет вдруг густым.
Душит ворот у рубашки,
Плохо братцы, быть чужим.

Никого не укоряю,
Виноватых нет здесь в том,
Что эпох не выбираем,
Тех, в которых мы живём.

Так судьба распорядилась,
В перемен век я рождён.
И то гнев её, то милость,
На пути дарил мне он.

Понимаю всё, но грустно,
Плохо — тяжко мне друзья!
На душе темно...

Центр тяжести –
мягкая поступь кошки
в тихом вечернем свете.
Сердце уюта –
тёплый бокал вина.
Для полноты букета –
прядь женских волос
на пальцах.
Невольно
обманываю себя,
что так было и будет.
Но пепел на чёрных висках
бесцеремонно
падает на пол.
Прохладно.
Время пить чай.
Разглядываю
пурпурные капли вина
в области сердца
на белой рубашке.
Не отстирается.
Минуте молчания
в рамках минуты
становится тесно.
Мягкая тень кошки
теряется за портьерой
осеннего занавеса.