Разбитая чашка

Рано утром солнечный шар,
Едва проснувшись, выкатил греться.
Свежего кофе густой аромат
Слегка на кухню приоткрыл дверцу.

Обнял турку синий огонь.
Прижались щеками белые чашки.
Ложки, блеснув серебром,
Жадно схватили улыбку хозяйки.

В них отразился полёт светлых дум,
Жаркая краска - желания сердца,
Лёгко-воздушное кружево чувств,
Радость, что мы с тобой вместе...

Любая женщина-колдунья,
Создание ангела из тьмы.
Творит заклятья-поцелуи,
Пленяя часть мужской души.

И тайной каждая объята,
И покоряет блеском глаз.
Улыбкой "Монны Лизы" Леонардо
Приводит вас мужчин в экстаз.

Походкой грациозной,словно ива,
Качающаяся на ветру,
Как сетью ловит взгляды проходящих мимо,
Пуская в сердце тонкую стрелу.

И чашку чая превращает в зелье,
Приворожить способное на век,
И, разливаясь теплотой по телу,
Рождает страстного желанья грех.

Как эта молодость прекрасна!!!
Увещеванья все напрасны.
Мы любим, верим и дерзаем,
Самозабвенно мы мечтаем!
Лишь одного не замечаем:
Что перевернут жизни лист!
2
За чашкой чая мы - Отелло,
И Дездемоны, и Гастелло!
Вот только что же наше тело
Все меньше слушается нас?
А что за шум? Ну что за дело!!!
Жизнь поворачивает лист.
3
Пришла пора - мы притихаем.
Уж ни о чем не вспоминаем.
А теплый плед и мягкий шарфик -
Вот наши лучшие друзья.
Теперь нам всё уже обычно.
Страничек...

Два цвета, две судьбы, а кукла та одна,
где красное и чёрное сольются, как бусы,
что с руки спадут, как фиолетовый
цветок на красном фоне, две палочки,
что лик тот на иконе, то образ,
тень времён, прошедших, многоточье,
а банки две и чашки, блюдца два,
и в этом вся твоя судьба, твои потуги
достиженья, чего достичь нельзя, а
прения нужны не нам, а тем врагам,
которые толкают в спину, к мечте и
счастью подгоняют, камнём кидают
в след, а надо лишь успеть вперёд,
идти, и уклонятся от...

Ты верь, и я вернусь!
Из-подо льдов тяжелых,
Ломая сталью грусть,
Всплывет ракетный молох.
Вечернею порой
Усталый и соленый
Приду, ты дверь открой.
Белеют сопок склоны,
Дороги замело,
Мороз трещит зловеще,
А в комнате тепло,
Волной зеленой плещет
Свет мягкий ночника,
Дымится чашка чая.
Горячая рука
Мне губы согревает ...
В тебя я окунусь,
Нырну глаза как в омут.
Прощай разлука, грусть!
Я у любимой!
Дома!

Полынная горечь блистает в росе пред рассветом,
луна убывает, сжимая браслет на запястье.
Что руки творили? Что прячется в платье конфетном?
Семь раз измеряя, изменишь ненастье на счастье?
А гусли трень-бренькают... дева ночная - прохлада....
Где феи и розы? На кронах кричат воронята.
Аккорды минорного лада, ну, просто засада...
Туманная четверть, в которой ежу лишь понятно
каким новолуние станет -сиренево- белым ли танцем,
зеленым простором полей иль лазоревым цветом?
В котомке...

Зима затягивает и перерезает глотки,
остужает пальцы холодными губами
пронзает, словно смычок, звуками, головами
в тишине, где нет точек и звук без примочек.
Полеты от безнадежности замедляются, замедляются,
дороги становятся невидимыми, на деревьях нет почек,
нет дверей и окон, как на картинах из темных точек,
безнадежный суицид и тени птиц-одиночек.
Зима затягивает меня, обволакивает метелями,
лишает движений, хотя гололед, и должно быть быстро.
На ребрах я чувствую ее прикосновения...

Философия, говорят, основа всего.
Забей себе ее поглубже в голову.
А я сегодня ванильная, пускай — на окне
с чашкой кофе, под пледом, красивая.
Ненавистная.

Флюиды распространяются по телу.
И медленно пробираются к сердцу.
Если спросить меня: «Завидуешь?»
я вслух отвечу: «Я закрыла дверцу.
И драматизма, скажу никакого и нет.
И никаких привязанностей, значит и точек.
Прошло уже больше десяти лет,
я не старалась вешать на рот замочек.
Скажу: «ну а кто виноват»? Все есть так, как...

Минус двадцать по Цельсию,
у сугроба пригрелась тощая псина,
верно, творит молитву собачьему богу, вести
о лете блошином ловит ушами длинными,
рваными, раненной лапой дёргает
синеватый, оледенелый воздух –
чем-то родным веет в чём-то убогом –
все мы под богом, а у него – слёзы
с седых страниц, по морщинам тёплым,
там есть и море, и зимний закат, и пепел пустыни.
Дерево, кадром оконным встало, как вкопанное,
дерево жизни мёртвой скульптурой инея.
Минус двадцать по Цельсию,
на книжной...

Ходит бабка за котенком,
И вздыхает: Не поспеть,
Ладно, было б за ребенком,
Этому ж не усидеть!
Кошке-маме достается,
Ее валит, с ней дерется,
Отбирает и еду,
Все решает на ходу!
То ли слово – непоседлив,
Но шкодлив, но надоедлив,
Провод перегрыз у мышки,
Валит у ребенка книжки,
Лапкой ручки – да под стол,
Забивает лапкой гол!
И откуда непоседа
Достает опять пакеты,
В них залазит, всех изводит
И кругами бабку водит,
Ночью тут и там шуршит –
Но никак не уследит.
Лазит в чашки...