Пыльцу твою ощущаю

Легким облаком тумана
Закружилася листва,
Я пришла к тебе незвано,
Я вошла в твои глаза,
Я пыльцою опустилась
На дыхание твое,
Я в тебе засеребрилась,
Унесла собою все…
Нежно дрогнули ресницы
У сплошного мужика
И отдал себя сторицей,
Взяв телесную меня…
Напоился до отвала,
Скис немного и взгрустнул:
В жизни все это бывало –
Отвернулся и уснул…
Тихо катится слезинка,
Все приходит и уйдет…
А разминка… как разминка…
Может, завтра повезет?

Я введу в твою партию
Новый член.
Я заставлю симпатию
Сдаться в плен.

Я устрою эротику
Там, где ты.
Я не чувствую, вроде бы,
Теплоты.

Я введу в твою скважину
Новый ключ,
Чтобы солнце отважилось
Спрятать луч.

На ковре отутюженном
Ляжет тень.
Мы уснём перед ужином
В темноте.

И введу в рыльце пестика
Я пыльцу...
Только, видно, быть вместе нам
Не к лицу.

Лето — и снова на улице зной,
Лето — жужит, залетев в окно муха.
Лето — опять дождь пролился слепой,
Лето — и снова жара, во рту сухо.

Лето — цветы и пчела собирает пыльцу,
Лето — дождавшись жары, проклинаем.
Лето — подходит так быстро к концу,
Лето — его быстро мы проживаем.

Лето — короткие, тёплые ночи,
Лето — опять пел всю ночь соловей.
Лето — в нём жизни оставлю кусочек,
Лето — за это меня обогрей.

Лето — ещё одно лето из многих,
Лето — с тобой новой встрече я рад.
Лето...

Радуга села мне на крыльцо,
радуга-пыльца
с вешних лучистых созвездий
цветов полевых.
Лето скрутило солнце-кольцо,
солнце-кольцо на пальцах
медом янтарным.

Северный ветер утих,
ушел восвояси.

Мы пробежимся по утра
нагой и прохладной вьюге.
Ты – в легком платье
из ландышей и сирени.
Я – нараспашку, в рубахе
из камышового шелка.

Мы растворимся здесь и сейчас
в тонком
внимании глаз васильковых,
в снах из пряжи июля.

Ты плачешь?
Слезы – привкус со дна моря.
А на ладонях –
капель весенней пыльцы –
медоносная слабость,
покрытая солнечным блеском.
Ты смеешься?
Радость –
легкость осеннего поля,
искры хлебов,
собираемых нежной рукою
поэзии.
А в глазах –
застыли янтарные свечи –
быстротечность
блаженства
под теплой луной,
и вечность
сиюминутной влюбленности.
Ты смеешься и плачешь?
Как безнадежно ласково.
Знаешь, тебе идет.
Малые вольности –
святые капризы –
для тех, кто любовь
прорицает...

Я летаю как пчелка — по книгам,
Знаний в них пыльцу собираю.
В чем есть смысл, интерес и интрига
Любознательный ум к себе манит.

Поле символов, знаков, картинок,
Как цветки — притягательно пахнут.
Их творцы взяли мир в поединок,
Чтоб читатель пронзительно ахнул.

Мы как пчелки — на крыльях уносим
Тот нектар, где бывали когда-то;
И в ум-улей медовый забросим,
То, что нас привлекло чудовато.

Исполненная благородства темнота
Купается в океане звездного неба.
Так, крылья черного мотылька,
Живущего всего лишь миг,
До утра еще сохраняют свою пыльцу.

Объятья вешние венком сонетов нежных
Я сплел в груди, когда по краю крыши
Ты танцем ночи белой промелькнула
и одеждой
Тебе служила нагота, когда я слышал
Твое тончайшее звучанье ласк ночных
На шпилях синих сосен, в сердце лунном,
И спутником тебе была одна из нимф,
Одна из муз, одна из флейт приблудных.
Простор дыхания, воскуренный в цветах,
Тебе сопутствовал мистерией лиловой.
Я не держал тебя на риск свой, на свой страх,
И ты со мной теперь, лишь в памяти безмолвной,
В терновой...

Так случается иногда, по пятницам, или субботам,
в некоторых городах,
где-нибудь на улице Ленина –
чернокнижие, воскресающее в силовых линиях взгляда,
в подсветке радиоактивного оранжа ливня заката;
он и она – как ночь на проводах,
тончайшая струнка загадочной вселенной
любви.
И если Микеланджело
захотел бы высечь в камне этот вечерний ветер –
он утонул бы в пыли –
пыльце весеннего хруста
под промокшими ногами.
Так случается иногда, по вторникам, или средам,
в некоторых городах...

Одинокой волчицей ласково звал,
Приручал, и родным стал сучий язык.
Изменил... Не скулила. Бросок. Оскал.
С маху в милое сердце вонзила клык.
Не убить, удержаться б, да клык - кинжал!
Волчья верность и хватка - тут до конца!
Как убила - тАк выла, что мир дрожал,
На тропу осыпалась со звёзд пыльца.
А теперь: смерть учую - туда стремглав!
Позабыты инстинкты, природы зов.
Да от шалой волчицы - хвосты поджав
Убегают и своры ретивых псов...
Не уйти мне от боли, лютой тоски...