Прелюдия к мистерии

Религия Белых ночей,
Почитание Белого солнца,
Ритуалы тысяч свечей,
Мистерия Открытого сердца.

Свидетельство Жизни - любовь,
Энергия, дым тонких планов.
Чуть схожа с энергией снов,
Но только здесь более явна.

Истина - горение душ,
Но осознанно, не обжигая.
Что главенствует в теле Дух,
При этом легко замечая.

В религии Белых ночей,
В почитании Белого солнца,
В ритуалах тысяч свечей -
Мистерия Открытого сердца.

Неловкость, теплое дыханье
Касаньем по губам, едва
Заметным по лицу лобзаньем,
Сплетёны с воздухом слова.
Соприкасаясь чуткой дрожью,
По контурам скользящий взгляд.
Как нежность чувственна под кожей
Ознобом с головы до пят.
Слегка кусая плеч извивы,
Впиваясь в губы до слюны,
Сознанием ловя мотивы
Ласки, шепчущие сны.
Неровным вздохом, стуком сердца,
Бросаясь в собственную власть,
Даём дорогу разгореться
Страсти, чтобы в ней пропасть.

За бродячими псами, да птичьей гурьбой
Волочилась она,
Перебитая в клочья, едва ли дыша,
Умывалась рекой,
В изумрудах травы вспоминала свой блеск
Серебрянкой-росой,
Да кормилась с руки остывающим светом
Закатного сна.

От удачи к паденью, за истиной злой
Собирала приметы,
Коротала судьбу на холмах золотых,
Да в дремучих следах,
Закалялась во сталь на сраженье с собою
Пожаром рассветным,
Да слагала оружие в нежность святую,
Гармонией пав.

Окровавленной поступью к звездам брела...

Сосновый воздух хранит
прилив наркотических снов.

Опустошаю легкие,
обветренные ледяным елеем.

В сердце горит
пламя цветов
полевых.

Протяни только руку,
неподалеку
синюю бездну роняет
чистое небо.

Перемешавшись
в звуках
птиц,
внутренний голос
алчет
до пений орфических.

Желтым прибоем
ныряет
в тесто земли
солнца тление.

Хвойная пропасть
россыпью.

И безразличие
ко всему,
что не пропитано этим мгновением,
рядом с тобою,
Господи.

Людей диковинные тени,
Покрыты изморосью дни, -
Всё это только отраженье
Твоих евангельских страниц.

Уже проявлено здесь Слово,
Продолжен Библии сюжет.
Вторым Пришествием Христовым
Сверхновый будет дан Завет!

На твои скользнуть ресницы
Равномерным сна дыханьем
И застыть там сладкой тайной,
Охраняя твой покой,
Чтобы рядом пробудиться
Нитью солнца утром ранним,
В небесах летя бескрайних
Днем за радостью-тобой.

Затаясь загаром нежным,
Проскользнуть в твой вечер тихий,
Наблюдая вдохновенно,
Как струится светом мысль,
Чтобы так же, как и прежде,
Под мерцанье лунных бликов
Губ коснуться упоенно,
Соскользнув с твоих ресниц...

Елена Ольховик
2010 год

Мы писали кровью на влажной бумаге ночи портрет предвестия мая,
До звезды восхода, до кровавой купели востока,
Последним штрихом опрокинувшей теплое небо в наши сердца.
Угольная сырость асфальта, словно каменная роса, кажущиеся холодной пустыней коробки домов.
Я не могу остановить пурпурную жидкость, льющуюся на пожелтевшую бумагу
Утренних ветров, я не в силах прервать родниковую песню раненой плоти весны.
Привкус вчерашней любви плачет гранатовым ожерельем отражения глаз, алмазная соль...

Раскрепощенная дождем и молнии цветком украсившая вечер,
ты приближаешься на расстоянье губ, глотающих вино из кратера весны,
и майская баллада расходящейся травы, словно горящая волна
на мраморе руки,
и заплетенный змеем в волосах закатный ветер к тебе приветлив
нежностью костра,
и розы тают близ тебя, как сердце Афродиты.

Пепелище оставленных строк
в простынях ледяной бессонницы.
Дождливое сердце ложится на музыку Баха.
Ряд перекличек-метафор приводит в болото безмолвия.
Почки набухли дрожью влюбленных губ.
Атмосферу проспектов питают
силовые линии
поцелуев.
Антитезы весенней рапсодии.
Улыбка усталости плещется радугой
в перламутре луж.
Бодрое небо взбивает сливки простуженных крыш.
Время летит стрелою Амура, лодкой Харона
плывет через солнце и тень, через ватную
плоть движений. Ночи набухли
сажей...

Крылатые капилляры лунной волны,
остывающие на лимонном песке,
заговорили со мной пламенем августа.
Покажи мне дорогу к звезде многоцветного одиночества,
тень старого кедра;
расскажи мне о вечном скитании счастья
по берегам ненасытного
вожделения
человека;
напророчь мне
вотчину вечного сна
в садах из бирюзы и золота;
ответь мне
молчанием дна
бездонного океана сердца.