Постелить

Лежат они где-то, на травке зелёной,
А мысли, конечно, о жизни весёлой...
Мужчины и женщины этого мира:
У женщины в мыслях, конечно, квартира,
Красивый диван, бриллианты и шмотки,
Огромная вилла, да в сетку колготки...
И Он - волосатый и весь мускулистый,
В постели крутой, но слегка бархатистый,
Всегда только "да", и чуть-чуть туповат...
У ног - океан, и красивый закат...
Служанки, бассейны, меха, МАССАЖИСТЫ...
Внизу, под балконом, со скрипкой артисты..
А кто тут храпит и мешает...

Помнишь как раз,
возвратившись с работы,
ты мне подарил кашемировый шарф…
Шарф этот дивный, индийской работы
я положила в наш старенький шкаф.

Чёрен как негр
и прозрачен как воздух,
он, позабытый, лежал до поры.
Газовый шарфик, похожий на розу,
Спрятанный в книге любовной игры.

Что же он чувствовал в чёрной постели,
раз лишь коснувшись нежнейшей руки.
Годы надежды во тьме пролетели.
Как мы с тобою теперь далеки!

Друг был убит по нелепому делу,
мне изменявший и преданный мной...

Он наизнанку вывернул природу,
И божью суть увидел Сатаной.
Поэт и Гений. Вор в законе. Влодов.
Ты свет и тьму, все ведаешь душой.
Тебя война бомбежками крестила,
Но пеленала душу в облаках.
Что рай и ад? Застывшие чернила,
Пера судьбы, у Гения в руках!
Ты сластолюбец, но и правдорубец.
Любитель женских образов и тел!
Но только не корыстный душегубец,
Коль стольких сирот спас и обогрел!
Тебя народ пророком величает,
Тебя попы – Антихристом зовут.
Но ты – Поэт, чьи строки мрак...

И с лёгким сердцем в добрый путь,
Даря улыбки Солнцу!
Себя в постели не забудь!
И день тебе зачтётся.

(старый выпуск)

На свете невозможно прожить без дураков,
Им стать совсем несложно, я сам уже таков.

На пальцах я считаю участников теперь,
Они ведь убывают, и это так. Поверь.

Букет я сообщаю последних новостей,
Ведь я переживаю за «домовских» детей.

На Венцеслава точат ведущие зубы,
Он корки часто мочит, дошел до стыдобы.

Бородина поставила условия ему,
На путь иной направила, ведь дело шло к тому,

Что выгнать его надо и про него забыть.
Покинуть ихо стадо, он стал...

Не будет верной тебе та,
Что пала с легкостью в объятья.
Ты для, таких, как суета,
Как утром скомканное платье.

Такому не бывать в природе,
Как и зарнице без грозы.
Ведь верность видимо не в моде,
Любовь, сейчас лишь только позы.

Казалось, вот, она пришла,
И мысли - это будет вечно.
Но вот она, к другому, снизошла,
Ну что ж, мы все не безупречны.

Не будет верным тебе тот,
Кто с легкостью манил другую.
Для заполнения пустот,
Тащил в постель к себе любую.

Он будет ласков...

Дождю подобно одиночество. Под вечер
оно от моря - мгле ночной навстречу,
с равнин, что вдалеке и недалече-
восходит к небу, где живёт всегда.
И падает с небес на города.

И моросит в часы людских сомнений,
когда рассвету улицы открыты,
когда два тела в ночи откровений
разочаровано друг другом позабыты,
когда двоим, о ненависть разбитым,
в одной постели спать, борясь с собою:

тогда и льётся одиночество рекою.

Rainer-Maria Rilke

Einsamkeit

Die Einsamkeit ist...

Синяки на душе. От ударов тупых.
Крови привкус… соленый… неправильный…
Незнакомые люди горланят вокруг…

Чем прогневал я вас,
незнакомые?!…


Может, то — что без рифмы
катрен прозвучал?
Так поэт за секунду исправился.

Что ж мне солоно?!
Будто вокруг — Баскунчак…
Ночь висит надо мною. На траверсах.


Я проснулся в поту. Лунный мокнущий свет.
И божница
по полу разметана.

И темнеет-темнит на душе чей-то след.
Кто же шастал тут: в кирзовых туфельках?!


Что-то с рифмой...

Спустя два с половиной года ты все такой же родной
Тот же запах, та же улыбка
Два с половиной года, снова этот город
Звоню тебе - привет, может кофе?
Два с половиной года, а ответ все тот же – «конечно, уже еду»
И не глупых вопросов, почему ушла
И не сказал, что где ты два с половиной года была
Четыре года с тобой, а потом два с половиной без тебя
Почти семь лет храню тебя в своем сердце
Два с половиной года без тебя - успела выйти замуж, развестись и еще пожить не с тем
Не то что...

Он был жалок, убог, печален.

Часто кашлял и шмыгал носом.

"Дурачок" — ему вслед шептали

Все подряд, и глядели косо.

Делал вид, что не обижался,

Был приветлив, учтив, радушен.

Притворялся, и улыбался,

Пропуская смешки сквозь уши.

"Смейтесь! — мыслил. — Смотрите сверху!

Я вас выше! Уж я-то знаю!

Ваш удел — мерить вашей меркой!

И за это я вас прощаю!"

Он бродил, незаметной мышкой,

В переулках, где меньше шума,

Спрятан в серенькое пальтишко,

Весь утоплен...