Пол века назад

***
От века в век, за шагом шаг наука движется вперёд,
Даря нам множество всё новых замечательных идей,
В союзе с временем меняя облик мира в свой черёд,
Да только к лучшему сама собою отчего-то вот
Ещё, по-видимому, сущность не меняется людей.


***
Где дело требует терпенья, где касается души –
Всё совершается, как правило, вне наших ожиданий,
Ведь рамки призрачного времени бывают хороши
Единственно для дел земных и недалеких расстояний.

Ворвался двадцать первый век
стремительною дивной эрой,
«порядок» мировой низверг.
Покой сгорел мечтой-химерой.
Традиции, устои – в прах?
Разбиты скрепы жизни, веры?
Разлились тьмою хаос, страх.
Рассыпались влиянья сферы.
Не раз кружило вороньё
времён суровых испытаний.
Дар Солнца Родине взойдёт
сквозь тучи войн и смут, страданий.
Пред огненной застыл волной,
трепещет ожиданьем нервно
испуганный мой шар земной.
На битву вышли свет и скверна.
Упали маски! Смех, оскал
из ада...

Пожелтело поле, пожелтело,
Испив летних дней палящий зной.
Чему быть случится, туман белой,
С плеч горЫ, сползает кисеёй.

У дороги знак ко мне спиною,
Тыльною, повёрнут стороной.
Тем, кто едет встречной полосою,
Говорит о чём-то он собой.

Так всю жизнь — дорога, поле, горы город,
Меж них люди или их следы.
В непогоду, вёдро, зной и холод,
Они ищут жизни без беды.

Все хотят себе и своим близким,
То, в чём видят мира доброту.
Рискнуть могут, но где можно риски,
Обойдут, слов...

Сегодня октябрь покидал свой пост!
Полил дождём поля, чтоб у озимых
был рост…
Коль ноябрь тёплый постоит на Дону,
Казак хлебороб, знать накормит страну.

Будет Матушка Россия со своим хлебом
И у каждого будет хлеб на столе за обедом,
А земледельцы будут октябрь вспоминать!
Как он не дал на Дону, озимым пропасть…

Фото Автора.

Да! Были на Дону тяжкие времена…
Когда на быках, казачки пахали поля!
Казаки в 1918 - 1922-м тогда воевали,
А казачки в полях вот так загибали.

Трудились женщины в поле и в доме
И небыло им в те годы, там подмоги…
Казаки рубили головы в степях, хуторах!
Те годы не забыть… донским казакам.

Как головы летели в степи родной там…
По буеракам, степям, придонским лесам!
Дон от крови становился тогда красным,
Видать кровопролитие были напрасны.

Коль капитализм вернулся здесь вновь...

Запах яснополянского сена и шишек,
Вывихи ржавых тропинок,
Неба вечерний залив розами дышит,
Пруда заросшего память тяжестью ила.

Мы заблудились себе на счастье,
Мы потерялись, растаявши снегом,
Наш горизонт утонул безучастно,
Леность травы, вечернее небо.

Неистов в гневе, яростен в любви,
Всегда пугал и ужасал порою.
Когда карета таяла вдали,
Она делилась ужасом с сестрою.
- Я больше не могу так, мой малыш,
Мне эти страсти ужас навевают.
- Но он поэт, смиришься, промолчишь,
И сами бури где-то затихают.

- Да я и так не открываю рта,
А деньги снова таяли, как свечи,
Идти к отцу, о, эта маята.
Весь груз страданий лег легко на плечи.
А он лишь с музой где-то говорит,
Мы пару слов за вечер не сказали.
Он так хорош, пока забывшись спит...

Спортсмен в отрыве, хоть держи за плавки,
Поймал кураж, эмоций через край.
Лишь тренер призывает громко с лавки:
- Отдай пасс Гиви, Вова, мяч отдай.

Какой там пасс - ракетой мчится Вова
Сквозь вопли, улюлюканье и свист.
Совсем как Александра Киржакова
Мол, бил и буду бить - его девиз.

Он гол забил. Его же славить надо,
А тренер с раждраженья лавку пнул:
Подвёл игрок сегодня всю команду -
Сам гол забил, а Гиви утонул.

Помню грязные, ржавые нары,
Голых стен отдающий мотив,
Бесконечность глухих коридоров
И сокамерниц голоса хрип.
Там оставлено мною на долго
Дух бесстрашия, слепок души,
Дней тревожных тоска, одиночество,
И желание выйти живым.

К людям вышла: меня испугались,
Только властвовать здесь не могу.
По началу меня избегали...
Но я тоже учиться хочу!
Чем же я так тебя привлекала?
Ты так крепко меня обхватил!
Мне в тюрьме так тебя не хватало...
Кто же ты, а кто я...посмотри!
Как все...

- Вот, электричество - великое открытие!
- А атом? Что важнее видели?!
- Да термос это! И ежу понятно! -
удобно, просто и приятно!
- А что великого здесь? - Люди замолчали ...
- Почём мне знать? - Пожал "эстет" плечами.