Плесень в красном уголке

Что ж иссяк, как родник в пустыне.
С жаждой жадною жду дождей,
Чтоб фонтаном прозрачной силы
Свежей влагой напоить людей!

Влага душам – стихи да песни
Разудалые, с грустью дней…
Не хочу только чтобы плесень
Отравила из вирш ручей.

А пока из последней силы
Строки тонкие лью в песок.
Если мама меня родила -
Лишь она знает тризны срок.

И, не ведая балагурю,
Смех и слезы в осенний день!
Словно тать краду золотую
Россыпь - зиму украсить ей.

Об одном лишь молю вас братья
Вы...

Вино, созревших под солнцем печали, слов,
вино любви, стремящееся к недоступному языку,
к черновикам Творения на чёрной кляксе засыпающего неба –
есть истинное искусство в просыпающемся пространстве взгляда,
его болезненно-чувственная красота –
такое естественное состояние пить пенную воду жизни
из-под жемчужных стоп Афродиты.
Воздух любви, отравленный неживыми цветами глаз,
запахом ядовитой смолы алкоголя и узорами табачного бархата –
всё равно – воздух любви, любви, что так...

Ветер северный воет зло,
Облетел березовый день.
На листок не ложится, слог
Скачет, вертится слога тень.

Давят разум дымы и смрад ,
Не согнать свору серых мух.
И куда-то течет тоска
В берегах изломанных мук?

Все пытаюсь спиртным помочь:
Семь деньков почитай уж пьян.
Так сменяются день и ночь,
Все полынь в голове, бурьян.

Напоив водкой скряжесть дней,
Перейдя в виртуальный мир.
Там с бродягою у дверей
В дырках с плесенью делим сыр.

Вдрызг надравшись, души меха
Разверну...

это как потеряться в большом городе.
не знать, куда свернуть, не помнить ни одной дороги.
вот ты уже стоишь на чужом пороге,
а вот - уже в кругу своих.

это как болеть топографическим кретинизмом,
вроде бы и смешно, но невероятно страшно.
когда теряешь нить и забываешь слово "безопасно",
мутно, черно, темно, не ясно.

это как когда тебе двадцать три,
а внутри - как у младенца - перегорит
все что зыблет и дремлет - изнутри.
беззащитно смотрит на мир.

это как проснуться...

Букет цветов каким то чудом,
Я разыскал в своем подвале.
Похоронил под хлама пудом,
Да, чуть, чужою не признали.

Я вытираю с листьев плесень,
Водой смываю пыль забвения.
Как чудо ,жизни исцеление,
Букет согрел цветами осень.

В темнице краски не пропали,
И свежесть,вновь,играет цветом.
И,будто,летом пахнуть стали,
Встречаясь с солнца ярким светом.

Какая малость созерцания,
Но, настроение подняло.
В осенней дреме самоистязания,
Теплом июльским,вновь,обняло.

Хочу я с вами...

Смрад и копоть, и в углах плесень, ропот в
умах, катя кричала ах, поскользнулась, упа-
ла, головой в сугроб, не показалась мало, го-
рько, ох и горько ей, возрождения ждёт тем
не менее, бесконечного, повествования, сча-
стья, и его, грея участья, подати и сажи, чтоб
не случилось кражи, мимикрия духа, маски-
рование намерений и изысканий, лошение и
дурашливость, скоморошество, шутовство,
одним словом, пиршество безобразия, весё-
лой жизни и нашей, настоящей, замаскиро-
ванной, от...

Упал, он поскользнулся, выпал, в любовь попал
и воздух «выпил», а основанье не нашёл и не при-
метил, чьих-то снов, что это, то, к чему стремился,
и не беда, что не упился, по грани им же взятых
слов, по лезвию, что пятки\душу режет, и норовит
всё разделить, а молодость уже винить, не надо,
всё, прошла, сполна, какая право ерунда, весну-
шек нет и нет цветов, лишь седина, его оков, соз-
нания, что не отпустит и мимо всё пройдёт опять,
пыльцой на крыльях, файлов спесь, что мнят себя...

Если встретишь стариков глубоких:
Не смейся, не шути и не злословь!
Они в печали о днях далеких,
Когда их жилы согревала кровь.
***
Они когда-то жизнью насыщались
Дразнили ветер, меняя загнанных коней.
Земными радостями наслаждались
Нет питья горше - старости своей...
***
И к этой чаше, когда-нибудь прильнешь,
И досыта уже ты не напьешься.
И все оставишь, и в дорогу не возмешь,
И с прахом мертвых земляков сольешься....
***
Коль книгу жизни начав, заранее знаешь...

Тебе ли не знать,как рвет мое сердце,
Тебе ли не знать,как все меня бесит.
На голову вечно мотать полотенце,
На коже лица огуречная плесень.

Твои бигуди в перекрученных кудрях,
Что тот папуас вызывающий духов.
Я в газовой камере все свои будни,
Твой лак для ногтей должен трепетно нюхать.

Твои химикаты для прелестей ванны,
Я вечно хватаю твой лак,чтоб побриться.
Какого я черта учил иностранный,
Такие названия придумал тупица.

Скажи наконец,где ты прячешь рубашки,
Ты лечишь меня...

Точками глаз опущенных,
строчки шагов пропитаны;
дай же мне хлеба насущного,
слова, до боли избитого.
Звон суеты безнадёжный,
иней весенний на лицах;
ты приложи подорожник
к сердца иссохшей кринице.
Ты приложи безмолвье
кисломолочным туманом;
каплей весенней крови
сердце залижет раны.
Дай же сладости – смертность,
дай же мудрости – горечь;
там, где жизнь безответна –
слабость придёт на помощь.
Слабость смиренно впуская,
камень подточит вода;
смерть прошепчет, лаская –
жизнь...