Панацея

Сердце, верю в тебя,
В безусловную Суть,
Что горя и любя,
Верный выберешь путь!
Панацея от бед -
Не в глубинах ума...
Мне в доверии Свет,
В недоверии - тьма!

Не панацея...
Пробуем летом.
Тешит надежда

Боль, панацея, от радости, единственное, что не
изменит пакости и другим заблуждениям, плюс
расставание и уныние, как грех, что тот орех, что
разбит и съеден, вороном, тем, что клюёт голову,
когда бессонница, или настроение расстроится,
дерутся с воронихой, кому сердцевину, а кому
лихо, вот собственно и всё, имхо

***
Освобождение от злого ига
собственного «я» и от его диктата,
несомненно, вот,

что панацеей стать могло бы
в жизни нашей уж от множества
мучительных недугов и невзгод!


***
Между других
дар божий – тот счастливый дар,
что если сужден человеку,
то вручается с рождением,

и у него уж никому
его не выкрасть, ни отнять
и с величайшим дерзновением!


***
Пожалуй что,
и в изысканиях научных
для того, чтобы нечаянно не впасть
ни в отвлечённость, ни в условность,

как...

Панацея от скуки, любви и простуды -
половинка луны на стакан коньяка.
С места тронулся маятник, вздрогнув слегка,
отмеряя пределы своей амплитуды…
Неподвижен бесчувственный воздух морозный
переполнено небо ночным февралём...
На листе тень стиха, как набросок углём,
только контур, движенье – небрежно, нервозно.
Не бывает отказа в капризе бесценном,
где сюжет – лишь наитие, образ и цвет…
Но стрелу за стрелою вгоняет в рассвет
арбалет циферблата со сбитым прицелом.
Будет утро убито...

А мне бы не здесь, не вчера, и никак,
А, впрочем, совсем это даже не важно,
Сметаю остатки всех мыслей за так,
И чищу конюшню событий бумажных.
Надеяться нужно, но, только на что?
Покой не всегда панацея смирений,
Укутаюсь в мыслей сумбурных пальто,
И буду тонуть в ожиданьи, в сомнениях.
Летать – не летать? Очевидно – летать!
Икар, поднимающий планку фантазии,
Ему не дано меня просто понять,
Что я сумашедшее чудо из Азии.

Где была ты, богиня созвездий?
Почему вне моих телескопов?
Я искал тебя немощью песен,
Выстелял небеса твоим стопам.

Я сиропом любовным сладчайшим
Умащал в ожидании губы,
Ты же редкая среди редчайших
Панацея от сердца недуга.

Я горел фонарями над всеми
Незаметными в ночи путями,
Ускорял беспристрастное время,
Очаровывал стрелки словами.

Лишь бы эти минуты приблизить,
Когда ты снизошла, невзирая
На мои все грехи, чтобы видеть,
Как я чувство тебе воскуряю...

Воруя счастье по крупицам
у серой жизни, у судьбы,
ты будешь на любовь молиться…
Но не нужны твои мольбы!

Любовь тебе – не панацея!
Любовь – не сахар и не мёд!..
Любовь горька. Болеют ею…
Ты осторожней будь – убьет!

А может просто покалечит,
но будет поздно сожалеть…
А без любви и правда легче.
А может ну её хотеть?..

Забыл – и всё. И словно не был
в плену навязчивых идей.
Живешь, как все. И только небо
грустит от глупости твоей…

Мы будем сжигать города.
Уже не важно ничто, никогда .
Реальность нас прекратит...
Она гангрена на теле Земли.
Это просто панацея. Поверь,
Это наш безвыходный плен.
На фоне выстрелов неслышимый смех
Наших обречённых детей.
Беспощадность к самим себе.
Мы пешки на этой войне.
Мы будем сжигать города.
Нас уже не спасти никогда.
И только ужас на лицах детей,
Только страх в глазах. Всё больней
Ужаснейший факт принимать:
Что мы всё это стали воспринимать!

Всё, что мы оставим нашим...

Беспокоясь за весну, примиряясь с небом,
Аплодируя бессменным, восхищаясь волшебству.
Растворяясь в суете, не обрекая на вечность,
Понадеясь на беспечность, снова лежа в темноте.

Воплощаясь в дождь, проливаясь в новый день,
Отбрасывая лень, все ждешь и ждешь –
Ни о чём, не жалея, ни о ком не мечтая.
Ведь ты давно уже знаешь, в этом твоя панацея.