Озлобленность

Пусть рухнет мир, а из осколков,
Стряхнув остатки пепла в мрак,
Разгонит гадов и подонков,
Внушит им горе, боль и страх
Мой демон зла. Я изменилась,
Что происходит не понять.
Откуда эта злая сила,
Волну которой не унять?..
Да, я сошла с ума, устала,
Иссяк души моей огонь.
Добро и счастье перестала
Вносить в судьбу. Одна лишь боль
Таится злом и горькой местью
И бьется птицей у виска,
Она теперь – моя тоска,
Она возникла вместо чести.
Обломков груда. Слез не будут
Струиться реки...

Ты меня не уважаешь,
Я с тобою не дружу.
Зря врагом меня считаешь:
На тебя зла не держу.

Видишь мир ты чуть иначе,
Это вовсе не беда.
Разным опытом оплачен,
Взгляд на вещи иногда.

Не всегда что нам подходит,
Будет нравится другим.
Каждый сам своё находит,
И не сможет жить чужим.

И не стОит и пытаться,
Под себя всех подгонять.
Нужно жить, а не сражаться,
И стараться всех понять.

Ты меня не уважаешь,
И к тебе не лезу я.
Ведь не ТЫ мне жить мешаешь,
А озлобленность твоя...

ты хотела, я чтобы романтиком был,
и стихи написал я тебе.
Тридцать строф – все о том, как по морю я плыл,
жизнь свою вверив грозной Судьбе.

2
пена, брызги соленой воды,
ветер грудь распахнул парусов;
море просто не может быть морем без рыб,
без встречающихся островов.

3
первый остров меня буйством красок манил,
там был город из тысяч огней,
запах буйных цветов, страстных женщин, пьянил,
здесь любая могла стать моей.

4
но я бросил тот город, с причала отстал
и поплыл по...

За своей следите дикцией.
Средь зарвавшихся людей,
Коих мучают амбиции,
Шепелявым всех трудней.

Ефремляне шепелявили,
С Ше на Эс меняли звук,
Но хвалить себя и славить им
Остальных хватало букв.

Иеффай спасал отечество,
Своей жизнью рисковал,
Заслужил от человечества
Благодарности слова.

Те же, кто словами смелые,
Но не лезут на редут,
Смысл победы переделают,
Место в ней себе найдут.

Ефремляне средь них первые,
Не застряли на мели,
Вброд прошли, до тика нервного...

Земной хозяин лики Бога на изрубленной доске рисует тенью
И корни старых истин глубоко закопаны и преданы забвенью

Из простоты светлейшей выдуманы миллионы предсказаний
И жизни вновь вращаются вокруг оси безвременных стенаний

Потугой вечною, нужда обращена в познанье райского экстаза
И страхи, выпросив глоток вина, телами наполняют унитазы

Превозмогая боль, рождаются на свет рабы судьбы невластной
И слово, злою кровью мажут, возлюбя позыв утробы страстной

На зверство смотрят...

Одержимость – скверна жизни.
Одержимость не верная
И злая попутчица в жизни.
Одержимость, как убивающая сила.
Как неизлечимая болезнь.
Она незримой своей силой
Убивает, напрочь, поражая мозг.
Огнем сжигает сердце, туманом застилая душу,
Затмевая сердце дымной пеленой.
Нить этой злой и страшной силы
Сложно разорвать.
Из плена этой скверны,
Одолевающей тебя, с каждым днем
Сильнее и сильнее, не возможно,
как не хотелось, выйти,
Скинуть ненавистные оковы,
Сжимающие мир...

Переживёшь непониманье,
Хулу, озлобленность, презренье,
Пройдёшь дорогою страданья,
Гордыню сменишь на смиренье,
Пропустишь все соблазны мимо,
Забудешь лень, в себя заглянешь –
Тогда родится твоё Имя
И ты, возможно, кем-то станешь.

29.02.2016

У беды ледяные руки,
И лик белый, как-будто мел.
Глаза полные тьмы и муки,
А взгляд острый, как сквозь прицел.

Голос, словно змеи шепение,
В нём враждебная жизни суть.
В нём угрозы прикосновение,
И бездушности мрак и жуть.

Но у бед имена быть могут,
Иногда, тех кто рядом жил.
Тех, чью мир по их дням дорогу,
Как черту по нам, проложил.

Так бывает — добра желая,
Люди этим печаль несут.
И вины за собой не зная,
К ним озлобленность не поймут.

Все свой мир и в нём счастье...

Сон. Летают вокруг беспорядочно чёрные птицы,
Над моей головой, Нимб пытаясь собою, как тенью укрыть.
Я заметил, у них так озлобленны страшные лица,
Но, пытаются птицы со мной по душам говорить
Как голубка душа беспокойно, тревожно воркует.
Ей лететь в этой стае, похоже, совсем не резон,
И, не важно там – сколько кукушка, так нудно кукует.
Это сон, я уверен, друзья. Ну, а, если, о, Боже, не сон?!!!
Это смерть так крадётся, задумайся, ласково, нежно,
Подбирается в стае бездушных...

Я печь Освенцимского крематория,
Я жру людскую плоть: видать так надо?
И застилаю окружающую территорию
Густым и черным дымом, тошнотворным смрадом.

Я ем замученных, расстрелянных, удушенных,
И обессилевших от голода, живых детей,
И днем и ночью мое чрево равнодушное
Готово в дым и пепел превращать людей.

Мой голос - крики заживо сжигаемых,
Шипение горящих тел, их треск,
Лязг ржавых створок, часто открываемых,
Гул пламени, отбрасывающего злобный блеск.

Из кирпичей я грязно...