Оставшийся

Я проезжал мимо школы моей,
Чем-то утраченным память смущали.
И тротуар в этот миг освещали
Свет из подъезда и свет фонарей.
Господи, как бесконечно давно
Всё это было – учебники, школа.
Музыки ритмы и ритмы футбола,
Будто забытые ленты кино.
Нас не тянуло в ту пору к стиху,
Мы имена вырезали на партах.
Это потом мне запомнилось, в марте,
Тихая улица в позднем снегу.
Это уж после нам выдался срок
Споров и мыслей оставшихся с нами.
Долгих ночей с беспокойными снами.
Первых потерь и...

Июнь на взгорье, лето на виду,
С такой всегдашней утренней прохладцей.
Я встану и тихонечко уйду
И след в росе успеет затеряться.
Недолгого прощанья ритуал,
Пойду один по берегу крутому.
Размытый след потянется до дому,
В котором по пути заночевал.
В нём жизнь, как лето, тоже на виду,
Спокойное и тихое согласье.
Там женщина пережила беду,
Но, как звезда ночная, не угасла.
На полочках газеты прошлых лет,
Уложены по числам для удобства,
Но бил в глаза неосторожный свет
Устойчивого...

Какое утро. Даль чиста,
Ни облака на небе ясном.
Всё в жизни просто и прекрасно
Роднят полёт и высота.
Но отрываясь от земли,
Не забывай – ты ею вскормлен, -
Внизу оставшиеся корни
Хранят мгновения и дни.
А твой полёт – всего звено,
Соедини в едино звенья.
Жизнь – и полёты, и паденья,
Другого выбрать – не дано.
1975г.

Бойцы невидимого фронта.
Вы, кто, спустя почти сто лет,
Покинув теплый дом комфортный,
Ушли в места былых побед.

От боли где Земля стонала,
Израненная в клочья вся,
Там, где Вселенная дрожала,
Но все равно людей любя.

Вы находили тех останки,
Кто шел всегда в последний бой.
Кто грудью бросился на танки,
Чтоб жили в мире мы с тобой.

Бескрайний край до горизонта,
Здесь рядом верный добрый друг -
Бойцы невидимого фронта.
Вам благодарны все вокруг.

Сказал Творец, создав корову:
«Живи все шесть десяток лет!
Не бойся в поле молний, грома,
Тебе пастись на нём – чуть свет.
Тому, кто пригоняет с поля,
Всё пощедрее отдавай.
Так будут содержать с любовью.
И про телят не забывай!»

«Не лёгкая моя, знать, доля!
За ропот ты меня прости,
Коли на всё твоя лишь воля,
Но лет мне хватит -- двадцати!»

Дано добро на то прошенье.
Собака создана Творцом.
Своя для псины, в завершенье,
Звучала речь – «Перед крыльцом
Сидеть...

I
Для отрока, в ночи глядящего эстампы,
За каждым валом - даль, за каждой далью - вал.
Как этот мир велик в лучах рабочей лампы!
Ах, в памяти очах - как бесконечно мал!

В один ненастный день, в тоске нечеловечьей,
Не вынеся тягот, под скрежет якорей,
Мы всходим на корабль, и происходит встреча
Безмерности мечты с предельностью морей.

Что нас толкает в путь? Тех - ненависть к отчизне,
Тех - скука очага, еще иных - в тени
Цирцеиных ресниц оставивших полжизни -
Надежда отстоять...

Он уходил, а вслед смотрели фонари,
Он уходил, от всех и от всего.
Он был не свой, сын утренней зари,
Чужой — таким, повсюду не легко.

Плевали вслед, а он о том не ведал,
Плевали те, кто сер был и бескрыл.
Те, кто его, в беду когда-то предал,
И в том его же, после обвинил.

Дорога жизни, взлётной полосою,
Его крылатой, душеньке была.
Отягащён, он не был мысли тьмою,
В душе его, ни капельки нет зла.

Он тех, кто вслед ему плевали словом,
За серость душ, убогих презирал.
Но не...

Поставит Вечность, в разговоре точку,
Что я в себе, с собой всю жизнь веду.
И с Древа Жизни, сорванным листочком,
Сквозь смерти миг, я в Лету упаду.

И в себя примет, Мать сыра Землица,
Без жизни тело, отдых дав ему.
Ну а душа, бесследно растворится,
Пав иль в Ничто, иль в Свет, иль в Мрака тьму.

Давно уж ум, смирился с тем что будет,
И страха нет, оставшихся лишь жаль.
Ведь путь Земной и у счастливых труден,
Всегда в нём рядом, радость и печаль.

Текуче всё, в Природе нет...

Осень. Воскресный вечер.
Луна покрывается хромистым льдом.
Сумрак глаз отзывается
самым глубоким молчанием.
Венецианским стеклом
играют свежие лужи,
вдыхая фонарный дым,
и бледное
заиндевевшее облако
напоминает огарок свечи,
оставшейся
от нашей последней встречи.
Я подношу чашку чая к губам,
словно беглый глоток
уходящего лета.
Настольная лампа
отсвечивает
желтизной опустевших аллей.
Камушком, брошенным в озеро,
в молчащее сердце летит
осколок луны,
и рана становится...

Не уподобился — и Бога я не слышу,
Я не распят — я цел и невредим.
Таких как я — на белом свете тыщи,
Хотя я верил — я неповторим.

Кричу в себя — услышь мой крик Всевышний,
Обрыдло всё — себе не нужен сам.
Себя за суть — свою же, ненавижу,
И за себя — себе гроша не дам.

Больное сердце, а душа — в лохмотья,
Я грешник — ждёт меня огонь в Аду.
А я не спорю — я огня не против,
Я добровольно — сам в него войду.

Пусть от меня — очистит Землю пламя,
И не достанусь я на корм червям...