Ореховый комод старинный

мне подарили куколку Мимозу-Сан... она ко мне приехала из дальних стран.
узнала лишь вчера от тёти Сони я, что родина Мимозочки - Япония.
ах, бедная! ты далеко от родины, и, верно, для тебя мы все уродины:
глаза у нас большие, а не щёлочки, в домах - шкафы, комоды, а не полочки,
не учат нас, как составлять букетики, а скучной и труднейшей арифметике,
нам в редкость видеть веточку вишнёвую, мы резать не умеем кость слоновую.
у вас, Мимоза, всё всегда с причудою: зовёте бога вы зачем-то...

Больше, чем захватить дух. Что шёл, что ехал.
«Ух». Скатился с горки, на санках, Егорка. Рож-
дество завтра, а сегодня, ёлка. Ещё нет, счаст-
ья. Что угодно? Страсти(?) Большего вам хоче-
тся, или меньшего?....не плети ты сплетни, зл-
ословия, здесь морали слово, условие. Или ле-
сти,.......позывы? Ни мертвы, ни живы...Сшить,
строчить, соединить пределы? Кто порвал, ис-
портил, окропил? Был смелым? Селезёнки охи,
диафрагмы пресс, что тебе дороже, свет иль те-
нь иль лес? По степи...

- Я подарил жене слона!
Теперь не скажет мне она,
Что скряга страшный я и жмот.
Ведь вовсе я наоборот!
Не мелочусь я на конфетках!
- И где ж теперь подарок тот?
- Слона поставил на комод,
И разместил там на салфетке.

Н.В.Невесенко

Нет, я, пожалуй, Чувство сохраню
из сердца выну, рассмотрю на Свет,
разбавлю, взвешу, дуну, остужу,
Я олово расплавлю в серебро.
Потом обратно выжму, разолью,
его не закопаю, не предам - 
Печали синеву плесну на небосвод,
Страстями рыжими я клены распишу,
заткну Обидой холод зимних рам,
накину твою Подлость на комод,
пускай там оседает в пыль веков!
Взобью в подушках перья, в пух и в кровь,
до брызг, до нервных белых снежных туч,
закружит в комнате упрямая метель,
уляжется, и с ней...

I

Северо-западный ветер
всколыхнёт паутину воды.
Ветви споют на ветру
детскими голосами.
Город укроет свои зеркала
под солнцем ноябрьской мглы.
Зима,
как утраченный рай.
Там я искал
твоё отраженье –
где в роскоши тонет закат,
где плачет тень у камина,
где волосы пахнут снегом.

II

Послушай –
тишина за тишиной.
Ночь переходит в ноль,
ноль –
в бесконечность.
И тлеют свечи декабря,
как тает лёд,
и в синеве купается луна,
пока ладони сна
качают колыбель,
и звёздным...

Ложка, зубов фарфор леденящая,
Взгляд уносящая,
В мир небывалый,
Грезы смывает.
Слон на кузнечика лапках, трясущихся,
Усиков тонких над миром смеющихся,
Гений не слышно ступающий кошкой,
В мире фантазии с женскою ножкой,
Люди комоды,
Хранят серебро,
Вот поглощает хозяев оно,
Кони кровавые рвутся с узды,
Волки съедают за нами следы.

У него в квартире низкий потолок.
Он уже четыре года одинок.
Взгляд его потертый о молчанье дней,
Изнутри подперт был острием гвоздей.

Он беседу с тенью мог вести часами,
Под закрытой дверью долгими ночами.
На просторах клети в сырости подкожной
Он слагал куплеты о судьбе безбожной.

Рылся он в комоде с прошлым,
А потом,
На ночном исходе увлекался сном.
И бродил он снами,
И все ждал посланий,
И гремел цепями
Из воспоминаний.

А под птичьи трели изо всех щелей...

Скрип давно не смазанных пЕтель.
Старый дом на отшибе села.
Слышишь? Плачет в окошко ветер.
Это память ко мне пришла.
Где-то грома слышны раскаты -
Хлынул дождик, грибного порядка.
А за стенкой родительской хаты
Бродит прошлое. Грустно и зябко.
Ходит, бродит, в углах запинается.
Треплет выцветший календарь.
На голос с крыльца откликается.
И качает потухший фонарь.
Ставит вещи как было когда-то -
(Сдвинув в угол тяжёлый комод).
И скрипит, покосившись, оградка.
Помня...

Беснуется ведьма-метелица,
метёлкой стучит по стеклу.
Завидует сущим безделицам:
уюту, покою, теплу...
Завидует кошке, мурлычущей
на старом комоде, в углу.
Завидует девочке, хнычущей
в обиде на мяч и юлу.
Завидует людям, смакующим
кирпичный дымящийся чай,
словам непонятным, чарующим,
оброненным так, невзначай…

Устала метаться по городу,
в который трескучий мороз
свою белоснежную бороду
из леса сушиться принёс.

- Посмотри скорей жена,
Как наш кот свалил слона!
- Разве может это кот?
- Кот наш прыгнул на комод!