Одежда

Я не подарю тебе рассвет,
Я не подарю тебе надежды,
У меня песчинки даже нет,
Да и не мои на мне одежды…
Я тебя ничем не восхищу,
Я тебя не сделаю богаче,
Я и не обижусь, не прощу….
И в судьбе твоей ничто не значу.
В честь тебя ничто не совершу,
И ни в чем твое не преумножу,
Все от Бога. Я – передаю,
И ни в чем печаль меня не гложет…
Бог молчит – и я молчу в ответ,
Бог благословит – и я ликую,
Все от Бога – деньги, счастье, Свет,
А без Бога – жизнь моя впустую…
Я не подарю тебе...

Где зрели финики на пальмах, оазис, и журчанье
вод, вот собственно и весь офорт, в шатре там бе-
дуин, в чалме иль арафатке, курение кальяна, и по-
душек ряд, она, часы отсутствуют, как впрочем и
одежды, и миг, лишь настоящий, что в прошлом,
зародился, а в будущем умрёт, где гипс понадо-
бится, вода, весло и баба, а шест перпендикулярен
полу и танцы до упада, а водному(и)полу места
нет (в пустыне) а пляжный волейбол или футбол,
возможен, но он не волен, что есть то есть, ми-
раж...

«Услышал, что живу, на самом деле, лишь отраже-
ние, мельканье бликов, веселя пространство, крик-
ов нет, шуршание одежд, накидок, пледов, а конце-
нтрация, стреножит и обедов не будет, полдники и
заклинанья»,- все до одной, он застегнул сознанье,
наизнанку, ошибся, «что с тобой?» вопрос не зада-
вай, и знаки препиранья, всё задом наперёд, снача-
ла эхо, голос после, кружения луны и солнца, а ко-
сти бросил оземь, разбилась, накренилась,рассоса-
лась, осталось ждать, смеркалось...

Как тяготит
земное притяженье,
Поэтому летаю я
во сне
И дорого там
каждое мгновенье,
Сознанием
дарованное мне.
Я, как одежду,
сбрасываю тело,
И вот душа
свободная парит,
И рвется вверх
так радостно и смело
К своей Звезде,
что где-то там горит.
Наивная,
она не понимает:
При жизни ей
туда не долететь.
Ведь я проснусь,
и тело помешает
Земное притяженье
одолеть.

Ко мне во сне явился старец,
корявый, скрюченный свой палец
в знак назидания поднял,
и начал мне давать советы:
«Ищи житейские сюжеты,
в которых есть страстей накал.
Стремись своей строкой воздушной,
тебе безропотно послушной,
раздуть огонь в груди.
Возьми огня того частицу
и людям дай, чтоб им не сбиться
во тьме ночной с пути.
И пенье нежное свирели,
и птиц заливистые трели
услышать будь готов,
а также звезд беззвучный шепот
и водопада грозный рокот,
и звон колоколов.
Взрасти...

Ходил на утиную охоту, ловил карпов, убирал
рис, пёк хлеб, разгонял облака, пока, кричал
друзьям, при расставании, произносил закли-
нания, вызывал духов, крутил, сорванцу ухо,
укравшему, лепёшку, поклонялся, владыке не-
ба, цокал языком, задевал нёбо, курил опиум,
участвовал в войнах с самим собой, кричал ой,
прищемив палец, стучал в барабан, владыке
земли приносил жертву, натягивал тетиву, лю-
бил звук у, боготворил, владыку людей, нажи-
мал, большим пальцем, между бровей, при...

Все на круги своя...
Спотыкается день -
на лице бытия
пробивается тень.
Потускнели цвета,
изменяется свет...
Только круг бытия
не исходит на нет.

***
На остром лезвии ножа,
срывая жалкие одежды,
вся окровавлена Душа -
источник веры и надежды.

***
Удар судьбы. Осадок горький.
Нет к старому возврата...
И впереди одна дорога -
по лезвию каната.

***
У жизни во знамение
во всем свое лицо -
печать благословения
ниспослана Творцом.
Пока бегут видения -
минута горяча...

Помоги, святая Ксения,
О тебе начать рассказ,
И читавшим эти строки
Дай здоровья! В добрый час!
I
Усадьба в свете лунном
Застыла в тишине,
А в доме свечи всюду,
И тени на стене…

И зеркала завешены,
И шёпот голосов,
Рыдания глухие,
И чей-то слабый зов.

Все было по-другому
Еще позавчера:
Любовью и весельем
Дышали вечера.

А нынче дом Петровых
Похож на сироту,
И даже стены чувствуют
Потери остроту.

***
Всю ночь у гроба плачет
Красавица-вдова…
И вдруг, как будто...

Он глаза открыл, не веря,
И подумал: «Это сон».
Вспоминал: он запер двери?
Был вчера «хороший он».

Вновь открыл, и вопль истошный
Вдруг сорвался из груди.
В это верить невозможно,
Это в жизни не найти.
Там у ног его сидело
Существо, не описать!
Очень тоненькое тело,
Руки, ноги, пальцев пять.

А лицом, почти что рыба,
С кожей гладкой голова…
Даже брови встали дыбом, -
Воздух выдохнул едва.

Тело всё в чешуйках, в блеске,
Вроде, как комбинезон.
Аргумент искал он веский...

О, обозленные сердца,
О, мир кромсающие в боли,
Страданьям ждущие конца,
О, узники печальной доли…
Но так ли скорбен ваш приют,
Но так ли тягостны страданья?
Здесь все печальные идут,
Не зная к Богу упованья…
Двуликие в своей нужде,
Платить за счастье непривычные,
Винящие сей мир везде,
И слишком, без ума практичные…
Но есть же пища, есть и кров,
На телесах одежды новы…
И был ли Бог всегда суров?
Всегда ли знали вы оковы?
Был час веселья, был разврат,
Столы ломились, гардеробы...