Ода воробью

Есть у меня, друзья, работа…
Все потому, что я – Поэт!
Служу пернатым бегемотом,
Спасаю Мир от разных бед.

Я начинал, как все, с восторгов,
Как помню, в ранге воробья.
Любовь и Смерть… цветы и морги…
И вдруг - услышал Соловья!

Его стихи лились как речка,
На зависть местных стих-ворон,
Но я нашел одно местечко,
Неточность, fault, оксюморон...

И зуд возник серьезной правки…
Я понял, это – КОЕ-ЧТО!
Аллюзий и гепербол вставка…
Где лань была, там конь в пальто!

Меня нашло мое...

А если родился я белым щенком,
А если хозяин так любит и холит,
То как мне поладить с упрямым котом,
Он вечно шипит. И оглохну я скоро.

Ну, правда, уже никакого житья,
Ворона утешить напрасно пыталась,
И там, на прогулке я спас воробья,
Потом от кота мне опять же досталось.

Он точно со свету сживет меня, враг,
И шкура не та, и лицом я не вышел,
Ну что же за жизнь средь котов у собак,
А птицы взлетают все выше и выше.

Мне кто-то сказал, что крылаты и псы,
И могут летать...

Постучал метелями в окна Дед Мороз.
Жизнь укрылась белым одеялом.
По сугробам бархатным кружит глупый пес,
Разбавляя холод теплым паром.

На деревья голые шепчет тишина.
Воробьи сосульки раскачали.
За окном на улице снежная страна
Сочиняет музыку печали.

Я под звуки музыки в исполненье вьюг
Медленно бреду к скупой разлуке.
О тебе задумавшись, сделал лишний крюк
И попал в объятья прежней муки.

Постучал метелями в окна Дед Мороз.
Белым одеялом жизнь укрылась.
За тобою бегаю...

Теплая квартира,в окнах полутьма.
Догорает осень,в очередь зима!
Грустные картинки за моим окном,
Живут,распевают песни о своем.

О суровой стуже-старые кусты,
О могучем вихре-желтые листы.
"Что ты там забыла?Чик-чирик,быстрей",-
Заругал супругу толстый воробей.

Вот синичка с лету села на окно,
И на прочность клювом пробует стекло.
Дождик-безобразник,как в немом кино,
Намочил прохожих и смеется зло.

Теплая квартира,в окнах полутьма.
Догорает осень,в очередь зима!
Я стою...

День прошел, уснули мышки
И котята с кошкой спят,
Не грызут бельчата шишки,
Пчёлы в улье не гудят.

Спит усталая синица,
Спит под крышей воробей,
А щенку котлета снится,
Он давно спит у дверей.

Не кричит соседский мальчик
И не крутит дед усы,
Спит игрушечный твой зайчик,
Еле тикают часы.

Навевает ночь усладу
И в объятье тишины,
Сказку, сон несёт в награду.
Засыпай малыш и ты.

Каменотёс, взобравшись на утёс, сидел в печали, голову склонив,
Он был несчастен, как бездомный пёс и истощён, как узник замка ИФ.
Он день-деньской камения тесал, а тайны камня знал, как «Отче Наш!»
И вот с мольбой воскликнул в небеса: « О, Господи! Когда мне счастья дашь?!»
К нему спустился Ангел, белокрыл, отмыл лицо и молвил неспеша:
« Чтоб ты, как я над бытом воспарил, чего желает душенька-душа?»
« Будь я богат, завёл б себе коней, к ним экипаж, шикарный особняк,
А вечером на шёлке...

Аж от Выхино и до Митино,
Напустив на себя, важность мудрую,
Чтоб не спрашивали, - где бы выйти нам?
По Москве гулять пешком - выйду утром я.

По Москве-реке да по городу,
По широким дорогам в зелени,
Поплыву-пойду, гладя бороду,
Поглазеть на Москву в воскресение.

На Арбате прослушаю песенку,
Покрошу воробушкам хлебушка,
Подмигну пацану на Сретенке,
Улыбнусь незнакомой девушке.

Я московской извилистой улочкой,
Погрущу, узнавая неровности,
Покормлю пса бездомного...

В Ханаане Исав Исаакович
Жил безвыездно, был богат
И радушен, словив Иакова,
Не убил, а напротив рад

Был он брату единоутробному.
Лишь однажды смог обойти
Прохиндея он беспардонного
На коротком своём пути

Из утробы. Крик доисторический
Маму бедную оглушил,
А Иаков, боясь панически,
К свету яркому не спешил.

Но и это своё преимущество
Прогулял Исав уступил,
Жил, не мучаясь, как получится,
Спал под небом в глухой степи,

Прикрываясь одной лишь попоною,
В головах лук, колчан...

«Довели Вениамина до сумы -
Говорили люди про бандитов -
Жён еврейских умертвили мы.
Пусть идут теперь в антисемиты.

Дочерей мы наших даже на развод
Им не отдадим и поклянёмся:
Пусть последний среди нас умрёт,
Мы от данных слов не отречёмся!

Изречённое шустрее воробья,
Слово наше стоит дорогого.
Говорить нам не о чём, друзья,
Клятву дали мы пред Иеговой.

Род Вениамина свой нашёл тупик
И к евреям больше не вернётся.
По жене имеет вес мужик,
Где родство по матери ведётся...

Чуть посерьёзнела и поседела прядь,
Но живость глаз и красота поныне.
И как теперь тебя воспринимать,
Свою чуть потускневшую богиню?

На пьедестал любви взведённая мечта
Вне времени живёт и вне пространства,
Нить путеводная, звезда, свеча,
Источник вдохновения и транса.

Ты перед нею не спеши привстать с колен,
Прислушайся к Создателю, приятель,
Не почитай привязанность за плен,
Ведь женщина в проекте Богоматерь.

И ты за ней, как без уздечки конь,
Куда летишь и в чём твои копыта...