Обочины

Растекшаяся кисло-лимонная акварель заката
отражалась в металлической облицовке автозаправки.
Грязный снег у обочины втягивал вечерний холод,
погребая глазки придушенных окурков.
Набивая в глаза небесную вату,
собирая лужи фонарного рассола,
мы проводили нежным проклятьем еще один день молитв.

А в моей плебейской глотке
солнцем лета обжигает
пламя водки.

А в моих глазах порочных
шум дождя скользит
молитвою обочины.

Эй, дурное, что в лицо
скорлупой трещишь наросшей,
я птенцом
проклюю дыру и после,
пусть задышит
с кашлем слезным,
та, чей воздух.

Слышишь?
Слышишь.

Нимфы обочины. Тени дневной невинности.
Ночь. Пьяный эфир променада.
Тяжкий мед.
Прикосновение к нестабильности.
Танец распада.

Меня обдает тишиной –
Грани пустого пространства в скелет души.
Снова с обочины, снова со дна
Утро врывается сединой. Позднее утро грешит

Дрожью голых деревьев в окне,
Серой дорогой, легкостью небытия впереди.
Грани пустого пространства во мне
Током пронизаны веры, надежды, любви.

Верить, ждать-переждать,
Вечер подарит преддверие ночи, таинство, мудрость ленную
Звездных крылатых вожатых.
Мне одиночество давит на грудь, шепчемся – я и оно –
Я и вселенная.

Нас отпевали, кажется, не раз.
Но, отчего-то тяга к Воскресенью
Сильнее смерти говорила в нас,
Наперекор бесплодным наважденьям.

Нас провожали, веря - навсегда,
Стирая с глаз подсоленную влагу,
А мы шептали, право, не беда!..
Доверившись Единой Жизни Благу…

Нам ставили могильные кресты,
И сколько их?.. разбросано по краю
Обочины таинственной версты,
Где мы себя для Жизни, собираем…

Я великий воин, иду по дороге, пишу
строки, о том чего нет, и не было,
«Барон Мюнхгаузен», лечу на ядре,
поджав ноги, упаду у дороги,
промашка вышла, подводи итоги,
которых нет, у обочины, всклочены,
выпавшие волосы, зубы, в клочки душа,
соберу, вставлю, а вам, письмо отправлю.

Жгла кислород раскаленная трасса
Плавились спины уставших мостов
Зоб из машин разноцветного класса
вылез к кустам прилежащих домов.


Я как заложник чужих патологий,
Серое солнце и бездну кляня,
Камни с обочины поднял, что помнят
Долгое, долгое время дождя.


Тряпкою сохло забытое небо.
Пылью умылась слепая Земля
Бог позабыл, где он был, а где не был
Камни лишь помнили время дождя.


Время, когда величавые скалы
Руки свои опускали на дно.
Время, когда звери, птицы и гады...

Поэт пришел
сквозь пики и кресты,
вразрез всем будням с выправкой военной -

Дать шанс
всей нашей крошечной вселенной
до любящего сердца дорасти.

И в мире оловянно-окаянном
ему водить –
но не блистать вождем.

И он рожден безбрежным океаном.
И он звездой безгрешною
рожден.


Не хмурьтесь вслед поэту:
Нелюдим!
Поэт всегда
среди толпы - безлюден.
Но каждый жест и шаг его – прилюден
и поднят с пламени,
и взят со льдин…


В его руках
становится мрак – ковким...

Прилетев на крыльях белых,
Закружила, замела.
Новогодние напевы,
По округе развела.
Ах, зима! Зима! Зима!
У, снежинок бахрома.
Ты, где, с бубенцами звон,
Разливается: динь - дон!

Девицы красавицы
Румянцем красным славятся.
Бурый мишка как парнишка,
В пляс пустился, шалунишка.
Девицам красавицам,
Это больно нравится.
Вот, как нужно молодцам,
Поучиться свататься

Хороводы, карусели,
Жители повесели.
К их столам, что мог, то нёс,
С поздравленьем Дед Мороз
Пил...

Не лапайте женщину в белом. Не лапайте.
Ни клювом своим.
Ни своею клешней.

Вам дева Мария явилась на паперти.
Вам жить три минуты.
И время – пошло…


Попробуйте выжить. Вот – меч, а вот - палица.
И не миновать. Так успейте ж со мной -

нутром разрыдаться. И в голос покаяться.
Не то – Рассечет. А затем - и Сомнет.


А «тачка» не едет. Ухмылка - не ксерится.
И вам всей компашкой – подумать пора:

иль в мусор слепой, мелко-сучий отсеяться…
иль чистой породой
пойти на...