Обед

Семь дней, целая неделя.
Как обидно, опоздал.
И за ворота я шагнул смелее,
А там тебя я повстречал.

Твои янтарные глаза.
Твоя натура.
И душа.
Великолепная фигура.
И я стоял чуть-чуть дыша,
А челюсть вниз моя сползла.

—"Эй, челюсть с пола подними. "—
Сказала ты с улыбкой мне.
~Может стоит не томить?
Нет. Получу по голове.~

Спросить решился твое имя.
—"Слушай, а как тебя зовут?"
—"Алиса." Мило...
В моей груди я слышал стук.

Все твои шутки и приколы,
Они...

А, ну, плесни мне самогонки.
Давай-ка выпьем за любовь!
Мир одиночки кисло-горький.
А мы беспарные с тобой!

Но, может, это даже лучше!
Не выготАвливай обед.
И не стирай носков вонючих.
И не пошлёт никто в ответ.

Ну, а детишки. Что детишки?
Орут сиреной по ночам.
Менять подгузник – это слишком!
В очередях ждать по врачам…

У нас с тобою куча время!
И телик есть на сто программ.
Что это плохо – ты не верь мне.
Так выпьем, чтоб везло и нам.

Мы всё ловим журавликов в небе, на что нам синицы?
Мы упрямо пытаемся жить без печалей и бед…
Но уже ожидает Танатос у двери гробницы
пожилого мальчишку на скромный прощальный обед.
Он ещё не пожил, любопытство в себе сохраняя,
он ещё не закончил своей самой важной главы.
Он ещё ненасытен, поэтому жизнь осложняет
независимость детской души от седой головы.

Листопад, гололёд, серпантины, обгоны по встречке,
штурман пьян, карты нет, Бог не выдаст, не видно не зги...
Под капотом табун...

Когда уже становится не важно,
какую дичь добудешь на обед,
когда живёшь беспечно, бесшабашно,
легко, без поражений и побед,
бери ружьё, скитайся по болотам,
зови манком доверчивую дичь.
Когда октябрь стирает позолоту
с березняка, и журавлиный клич
звучит тревожно над лесной державой
тоскливым зовом в дальние края,
прижми к плечу ружья приклад шершавый.
Бог даст, не подведёт рука твоя.
Стреляй не целясь, положись на случай.
Когда уже удача не важна,
когда уже совсем не ждёшь...

Вот так в восьмидесятые года,
Засевали на Дону казаки поля…
Агитбригада выезжала к ним,
Хлебороб был в Союзе любим!

Руководство партийное знала…
Хлеб для страны веками награда!
Всем снабжала хлебороба тогда,
Техники хватало в совхозах всегда.

На Кубанце ездила агитбригада,
Для хлебороба это, была награда…
Немножко в обед, с час отдохнуть,
Культурной жизни в поле вдохнуть.


Если глядеть на фотографию, с правой стороны рядом с баянистом Коноваловым Александром, автор стиха.

Бывалчик в советские те времена…
Времени в уборку не хватало тогда!
Чтоб с красавицей сходить на танцы,
Да! На сеновале петь с ней романсы.

Вот девчата сами и ходили в поле…
Чтоб окунуться в любовь на природе!
Да и казаки в обед, - расслаблялись,
Часок другой, любовью наслаждались.

Где-то люди, где-то сволочи,
Где-то просто дураки.
Вкус травы полыни-горечи,
У кручинушки-тоски.

Даже мудрому неведомо,
То что будет наперёд.
И от встречи с его бедами,
Никто в мире не уйдёт.

Филосовствуют мыслители,
О природе бытия.
А их малого события,
Ранят, тронув в нём, края.

Часто скучно и не хочется,
По канонам жить благим.
Делать всё во благо общества,
Чем-то жертвуя своим.

Где-то люди, где-то сволочи,
Не понять враз, что есть где.
И в обед часы, и в полночи...

По И.А.Крылову

Лев снисходительно прощал
Собачке маленькой проказы.
И волк того же зажелал,
Но на обед попал он сразу.

- На обед подали блюдо:
Залежалое рагу.
Я такого, братцы, чуда
Не желал бы и врагу.

Эх, лиха беда начало,
А там близок и конец.
Сколь не жили бы, всё мало,
Жизни всякой, смерть венец.

Гладко было на бумаге,
Но всё в планах не учли.
Позабыли про овраги,
И до цели не дошли.

И где тонко, там порвалось,
А где толсто — наслоилось.
В обед ложка потерялась,
Опосля — не пригодилась.

Было шито всё, да крыто,
А в конце шва — узелок.
У разбитого корыта,
Клял старуху старичок.

Век не жил свой, а учился,
И всё ж помер дураком.
Упустив из рук синицу,
Рвался зря за...