О майкле дж дж

Коль в лунном свете
вы персты
омыли…
и лег смычок на квинту — и погас…

играйте, монсеньор!… Вы — Паганини.
Вы тихой скрипкой
молитесь за нас.


И пусть дождя осеннего — наждачка
шлифует черный город на концах…

Мы будем слушать вас. И наслаждаться.
Виват «каприсам»!
Слезы в пол-лица…


И стонет по брусчатке генуэзской
слепая флажолетная гроза!…

Восьмиугольный купол Сан-Лоренцо
от всех от нас уходит
в небеса…


Играйте, монсеньор! Вы — Паганини…
Пусть...

Милая, вот тебе вечность…
глаз моих…
губ моих…
рук моих… медленных…

Малая вечность, конечно.
Ну уж, какую имею.


Шепчет палаточный полог…
Звезды пропахли речной серой заводью…
Может,
я тот, кто наполнит?…
смелым теплом — твои пальцы озябшие…


Может, я тот — кто исполнит??…
все твои планы в Европе и Азии…

Входом —
в саму преисподнюю
полупотухший костер сверху кажется…


Склеит серебряной изморосью
наших кроссовок квартет —
наспех сброшенный…

Встанут у...

Сергей Александрович, здравствуйте…
Не верю, что вам 117…

Гроза молодая… зевластая
по площади хлещет Сенатской!


Но вы — не забрызганы брызгами…
Но вы — не обветрены ветром…
Шагами легкими питерскими
уходите в вечность. Поэтом.


Сергей Александрович, здравствуйте!
Вам в городе этом
нет места.
Душой одинокой славянскою
вы больше коробки имперской.


И вот уж тугая расщелина
за вами бежит
через небо.

И конь под Петром Первым щерится
усмешкой недоброй
и медной...

Я молюсь с закрытыми глазами.

Только так
вглядеться можно в мир…
что невидим и неосязаем…
и
забыт
забит
закрыт людьми…


Я молюсь — сквозь крик и мат…
Как в прорезь.

И оклады образов дрожат…
И летит жемчужная с них обнизь…
С грохотом летит!… во тьму назад.


Страшное… больное караоке…
Я не слышу слов…
Я жгу мосты…
И толпятся жестко на пороге
Будущего — блики и пласты…


Троица свободна. Наконец-то.
Дух без украшений. Он босой.

Лик иконы
темный и...

Не славословьте классикам. В литавры.
Не мироточьте. Вы же не свеча.

И по плечу трепать их — не пытайтесь.
Не дотянуться можно. До плеча.


Не кланяйтесь.
А просто наклонитесь,
упавший факел — с трассы подобрав.

И огненною марафонской нитью
прошейте небо!… с краю декабря…


И — по плевкам замерзшим
и проклятьям,
сквозь серый строй пигмеев и верзил

спешите к тем,
кто нам — отцы и братья…
кто классно-классно в жизни всё вершил!…


Так что в итоге??…

Раны ножевые...

Я — ваша поэзия.
И мне с вами плохо.
Я СЛЫШУ ЛЯЛЯКАНЬЕ ВАШЕ ВЕСЬ ДЕНЬ:

клеймите
политика-скомороха
и прочите тень. На кремлевский плетень.


Я ваша бездарная муза. Я Нина.
А может быть, Маша. Не помню всего.
И я с сумасшедшим живу гражданином.
И я секретаршей служу у него.


И мной пишут пасквили. На всех соседей —
по нашей планете. На каждом углу.

И я в том беззубом гражданственном бреде
понуро хожу. И зубами скриплю.


Ни слова о том — что прекрасно и мило…
Но...

Мне протягивает Вечность —
хлеб…
Не работай, шепчет, на износ…

Но толпятся в венах
грусть… смех…
И бездонные края звезд…


Столько мыслей…
Столько снов больных…
Я живу… в себя не приходя…

на обратной стороне Луны…
на возвратной стороне дождя…


Рухнет Млечного Пути скирда…
Свежим сеном просквозит ночь…

Вам хохочется. А мне — рыдать.
Вам не можется.
А надо смочь.


Я вас помню. Я люблю вас. Всех.
Без усилий. И без волшебства.

Мне протягивает Вечность… хлеб...

Мужчинам комплименты не нужны.
Оставьте похвалюшки —
немужчинам.

Есть кровь и свет.
И тихий плач струны.
Всё остальное — словом измельчили.



Хотите дальше — мелочь измельчить??
ах, мой факир!…
мой бог!… золоторогий…

Но молча кровь течет. Без болтологий.
Заткнитесь. Вы не знаете мужчин.



Они придут.
И вместо всех божков —
плечом упрутся в мир застрявший этот…

И вытолкнут Вселенную с кювета.
И в бар вернутся. Допивать пивко.



+

Майкл Томас...

Октябрь. Я живу предельно жестко.
Здесь — лопнул нерв.
Там — лопнула стропа.

Но вот душа моя вам. И отцовство.
В них мягкий бесконечный листопад.


Топорщится краями золотыми
и обнимает ноги вам
листва.
Так будьте же гостями дорогими!
Я вас люблю. Я ждать не перестал.


Бродите по душе моей. «Шизгарьте» —
гитарным жестким ритмом
Шокин Блю!!

Но просьба:
ничего не поджигайте.
Я столько дани выплатил огню…


Нас, выживших, осталась только горстка…
Но мы — допишем мир...

Поговори со мной. По душам.
Если в тебе есть душа.

Поезд уходит — на Андижан,
небом осенним шурша…


Это неправда. Давай заберем…
нашу судьбу…
с этих рельс…

Мятым урюком ушла на перрон
мятая тюркская речь.


Горло шуршит… как ферганский арык…
соль… и воды — ни шиша…

Что же мы все на ножах говорим??…
Можно же. По душам.


Ангел в нас
силится что-то сказать…
Дьявол дуром в нас кричит…

Я ненавижу весь этот вокзал.
Лужи. Плевки. Пирожки.


Поговори со мной...