Норов

Человечество Мира очнись...
От алчной корысти проснись.
Чиновник на богатстве помешался...
Трудяга от бедности нарыдался.
Где большое расслоение людей...
Там не миновать огромных смертей!
Пора всему миру давно осознать...
Прекратить простой народ обирать.
Пример тому Украина родная...
Где беспредел творится бес края!
До чего Ридна Украина докатилась...
Гос казна медным тазом накрылась.
Чиновники полностью её разворовали...
На страну и народ там наплевали.
На растерзание...

На склоне жизни знанием любви –
Воспоминанья.
На память сердца чувств благословенье -
Святая юность.
Святая юность – слов благих
Уста живые
На сердце столь же непослушном
И утомлённым.
От прошлых лет, как выгод, отступиться.
Я в сумерках души ищу иное.
И вам рука моя – руки не прячьте,
А только слёзы прячьте, только слезы.


* * *

Я знаю музыки слова
Они слышны мне не всегда,
Но удивительно красивы,
Так неожиданны, так милы,
Что, кажется, не существуешь,
То одичаешь...

Не береди и не буди
блаженство внутреннего строя,
знать, чувствам нашим, не вреди...
О..., как сильнА — до мордобоя ( ! ),
любовь, сошедшая с небес...,
пав в пресловутость бытовухи...,
где, к жизни, гаснет интерес,
чрез случаи, увы..., «мокрухи»!
Но ты, с бренчанием языка,
нутром, опасности не чуя...,
всё норовишь мне мять бока
( Наверно, в жажде поцелуя?! )...,
не понимая — ни шиша...,
во диалектике момента...,
когда душа, кайф сна верша,
в ином сюжете..., нег фрагмента...

Война разлучница с землей,
окопов мать, отец кровавый,
Ты стала намертво стеной,
смертельной ношей и управой.
А в мире плачут матеря,
и не узнать им больше сына,
Война, разлучница моя,
засела в душу словно тина...
Я слышу в голове тот бой,
грохочет танк, с стреляет враг,
А я ползу к передовой,
сжимая с силою кулак.
Так страшно, Боже, умирать,
Когда летают самолеты,
И норовят тебя достать,
нацистов воины-пилоты.
А я на небо не гляжу,
страшнее смерти-быть захвачен,
Я только...

Взгромоздилось сверху лихо.
Долго мялось, норовилось.
Исподволь взбиралось, тихо,
И вдруг взвилось, утвердилось.

Хвать за чуб, лягнувши в спину,
С посвистом к провалу правит.
Вместо дня в лиху годину
Со смешками подгоняет.

…Долго в схронах зло таило.
С нашей брани силу брало.
Что по ямам тлело хило,
Нынче балом правит рьяно.

…Первой кровью облизнулось.
Желтый клык воткнуло в горло.
И, сотая, подмигнуло,
Не боись, мол, я не больно!

Это ж я для вящей пользы...

Подарили Варе шарик
Был он в форме петушка.
То подбросит, то поймает.
Не расстанется никак.

Кашею бы поделилась,
Не клюёт, жаль, петушок.
Каждой ночью Варе снилось
Брал в полёт её дружок.

Вот в глазах нескрытна радость.
(А с каких, мы знаем, пор),
Гордая, как на параде,
Вышла, наконец, во двор.

Окружили дети Варю.
Норовят поближе встать.
Чуть ли в очередь не встали,
Дать им шарик подержать.

И случись, при передаче,
Толку нет: хоть плачь, хоть злись,
Но такая неудача...

Лист дракон, огнём дышит, норовит укусить,
чуть его ветер колышет или шевелит пальцы,
не надо пялиться, париться, потерял силы(?)
осилил идущего, путь(?) а ты забудь, что
видел, лист засохнет и рассыплется в пыль,
порошок, курительную смесь, улётную, "дра-
конье жало", ну, чтоб тебя, ублажало.

Где состраданье цены не имеет,
Где благочестье и честь не в чести,
Сытый голодного не разумеет,
Бедных с земли норовят извести.

Век унижений и рабской работы,
Век убиенья и грёз, и надежд.
Век людоедской господской охоты
На супротивников власти невежд.

Время глумленья и хохота злого
Над умирающим в муках рабом.
Век оплевания славы былого
И торжества с окровавленным ртом.

Подлая цель оправдает все средства,
Лишь бы БОГАТЫМ улечься во гроб.
«Внукам останется пустошь в...

...Где-то там, безмятежным полетом,
Блаженствует страсть.
В колыбели качая извечные мысли,
Рождая открытия дня.
Где-то там, в беспредельном пространстве,
Мечтает она о грядущем.
Лелея огонь,даруя всем жизнь.
И от трепета слышно вибрации,
Доносящихся вихрями в наши умы.
Не имеют значения дистанции,-
Все доступная карма любви.

...Съедает огонь письмена о любви,
Строчки светлых поэм в брызгах свежей крови.
-Ниже к земле! Осколки роем,
Злится сирена страшенным воем.

Норы подвала...

К возвышенной глубокой синеве,
Беспомощной, беспамятной, остывшей,
Низиной ставшей, но когда-то жившей
Оградой стен и древних площадей.
Взлетает ласточка – полет её столь близок
К тому беспамятству, беспомощности – в ней
Все далеко, чем дальше – холодней,
Полет ее тем низок.


* * *

И ничего на свете больше нет,
Или сказать по правде не нашлось.
В открытое окно разносит ветер
Листки исписанные
призрачно и монотонно.
И старые названья улиц,
И чуть блестит поодаль площадь,
И...