Ночные страсти

«Довели Вениамина до сумы -
Говорили люди про бандитов -
Жён еврейских умертвили мы.
Пусть идут теперь в антисемиты.

Дочерей мы наших даже на развод
Им не отдадим и поклянёмся:
Пусть последний среди нас умрёт,
Мы от данных слов не отречёмся!

Изречённое шустрее воробья,
Слово наше стоит дорогого.
Говорить нам не о чём, друзья,
Клятву дали мы пред Иеговой.

Род Вениамина свой нашёл тупик
И к евреям больше не вернётся.
По жене имеет вес мужик,
Где родство по матери ведётся...

Закралась страсть в души владенья
И ждёт, когда ей угощенье
Я приготовлю и подам,
Наперекор своим мечтам
О жизни грёз без сожалений,

Без слёз и ревностных мучений,
Ночей, подаренных лишь снам.
Дней, устремлённых к Небесам.
Закралась страсть.

И ночь заполнена лишь бденьем
А день – надеждой и сомненьем.
Я нетерпенье шлю часам,
Внимаю чьим-то голосам
И грудь вздымается волненьем.
Закралась страсть.

Остыли угли ночного костра.
По пеплу стучит редкий дождь.
И ветреной белой полоской утра
втыкается в поле нож.

Он режет овражек и косогор
краюхой напополам,
и сумрак уходит, словно вор,
с мешком полуночных драм.

И снова чинит судьба забор,
гнилой, наперекосяк,
и снова бегу я во весь опор,
весёлых ветров босяк.

Врывайся в мир, улыбайся, пой.
Пусть счастия – ни на грош.
Пока ты поёшь – ты ещё живой,
в зелёные поля идёшь.

Зелёные поля распахнулись вмиг,
с зелёных листов...

Равнина спит.
Шуршит трава,
Во сне ласкаемая ветром.
Мелькнула волчья голова,
как будто тронутая пеплом.
Кровавый след.
Хромая стать.
Дыханье с хрипом вперемежку.
Вот оглянулся,
будто рать, за ним.
Присел.
Конец пробежке.
Он выл на полную луну,
печально, жутко, одиноко.
Сидел, прижавшись к валуну,
костлявым грязно-серым боком.
Он стар и слаб,
и молодой
его преследовал жестоко.
Изгнал из стаи.
В час ночной выл волк.
Да что в том было проку.

В безоблачные дали,
В заоблачную высь,
Туда, где нет печали,
Душа моя, не рвись.

Твое распределение –
Работать для людей.
Надежд предназначение –
Сдержать поток страстей.

Не ведомы страданья
Тому, кто мир творит.
Законы мироздания
Душа боготворит.

В просторах Поднебесья,
Где царствует любовь,
Поют другие песни,
И там не льется кровь.

Божественные страсти
Бушуют наверху.
Они источник власти,
Решающей судьбу.

Анна Коган 2006.

Становлюсь я ночною феей,
Брожу по городу в огнях,
Встречаю разных я прохожих
С улыбкой всегда на устах

Часто в голову приходят мысли,
Встречу ли когда тебя в пути
Ты, скорее всего не бродишь,
Как в отчаяньях, брожу по ним я.

Вот и славненько мой хороший,
Тебе видно там любей.
Мне от мыслей таких теплее
Значит всё у тебя хорошо.

В шелесте ветра звучала симфония страсти,
Падали звезды, как дивные птицы в туман,
И оставалась душа в этой призрачной власти,
Пляска метели, какой-то нелепый обман.

К нам возвратилось из дивных снегов вдохновенье,
В капище старом о Ладе уже говорят.
В шелесте ветра мелькают забытые тени,
Нежно касаясь живых, все куда-то летят.

Было морозно, и тихо в бескрайнем просторе,
Только однажды смогли мы подняться и петь.
В шелесте ветра стихов твоих дивное море.
Не испугает никто, что нам...

Свет фонарей...
Раскрасила облака
Ночная радуга.

Нет, ты не роза, я правдив в сравнении этом смелом:
По бледности твое лицо соперничает с мелом!
Затворница! Румянец щек тому лишь дан в награду,
Кто не гнушается вином и в страсти будет смелым.
Стрела обиды в грудь впилась и сердце мне задела,
Едва утихнувшая страсть опять взялась за дело.
Так предначертано судьбой: мы страстью рвемся к юным.
А других- кто нелюбим- влюбленным что за дело?

Тусклое мерцание ночного фонаря
Греет мою искалеченную душу.
Все что было, это было зря,
И уж больше ни кому не нужно.

Я не буду больше ворошить
В памяти больной воспоминание.
То что оказалось не для чего жить,-
Не легко дается понимание.

Для меня теперь ты лишь мираж.
И так больно что любви не стало.
То что ты меня когда-нибудь предашь,
Этого ни как не ожидала.