Не в постели

Креативчик, позитивчик,
Извиваясь – заюлил,
И на клоуна похож стал,
И освистан вами был.

Пролетал орлом по небу,
проползал ужом я по земле,
С рыбами морей отведал.
Хватит!
Захотелось жить как все.

В шумном городе скитаться,
Улыбаться, и любимым Вами быть,
По утрам в постели поваляться,
И от новостей дебиловатым быть…

Но… вникни в малое – и большее поймешь,
Земные потрясения – извечны,
Болезни, катаклизмы, смерти, ложь
Насилие… Сей перечень – известен…
О, сколько раз ты был здесь, здесь стонал,
Оплакивал, надеялся, прощался,
О сколько раз Отца на помощь звал..
И невредимый к жизни возвращался…
Бездонна жизнь, чудесны телеса…
Ну, кто же те младенцы и откуда? –
Плеяда умерших, пришли к нам из вчера…
Поверишь ли, и ты пришел оттуда…
Ну, тело поменял… Ну, проще нет,
Сходил и заменил, как сигарету...

Бумажные розы
Размокли в сосудах,
Истлевшая бронза
Ржавеет посудой,

Луна розовата,
Отпели метели,
И ворох закатов,
Убитый в постели,

Хрустальную вазу,
Цветную тарелку
Вплетает в рассказы
О выцветших реках.

Читая фантастов,
Цитируя строки,
Стремится фонтаном
Безудержный рокот

По мёртвым и целым,
Из голоса — в массы,
Вонзая прицелы
В протухшее мясо,

Трезвоня сороке
О плесенном хлебе,
Глодая зароки
В неспрятанном небе,

Дымя папиросой,
Терзая рубаху,
Бумажную...

Покрывая
бронзовое
небо
туч холодных
скомкавшимся
саваном,
я увижу,
как слепая ненависть
открывает
бархатистый
занавес.

А под ним,
в цветных одеждах
выцветших,
На постели
свадебно-прокрустовой,
Я услышу
наставленья Ницше,
Говорящего
устами
Заратустры.

Твой запах пота здесь неразличим,
Твоих волос неслышны ароматы.
От времени я потерял ключи
Среди твоих ковров шероховатых.

На полпути не встреченный тобой,
Мой образ в зеркалах не отразится
Под натиском серебряных обойм
Заштатного Амура-экзорсиста.

И так нежданно, но наверняка
Проснуться без тебя в твоей постели
Не снилось мне, когда твоя рука
Железные оковы обестелит.

Под шёпот клавиш, под гитарный звон —
Такие же совсем, как и сегодня —
Я грустно улыбнусь — и выйду вон...

Рассвет взорвал дрожащий купол ночи.
Осколки звезд осыпались в росу.
Дома сожгло пожаром горизонта.
Тепла источник
выкатил глаза,
обдал янтарным потом.
Восток сыграл прелюдию Шопена.
И в легких воздух сбился летним соком,
и на постели оставался голос
ночного ветра – черный океан.
Под сладость флейты с огненных деревьев
она взошла телесным шелком в день,
где пряли леность
золотых минут влеченья,
и окрылила тень
от занавесок, и отреченьем
отдалась лучам в окне.

Я будил тебя ночью,
пытаясь застать
безголовой,
ослепительно-новой
в каждой детали
от кончика ногтя на левой ноге
до волос на макушке
и обратно
до кончика ногтя на правой.
Но слова шевелились не в такт
и в ресницы
вплетались отравой,
убивая
гвоздями атак.
Так
любимой игрушке
бывает грустно,
когда после того,
как приснится
страшный сон,
ты рыдаешь —
в подушку,
не в её
мохнатое брюшко.
Так, бывает, у птицы
чешутся крылья —
к полёту,
а случается —
дождь.
2
Дождь на...

Золотую рыбку выловил Федот.
Та, открывши клювик, указаний ждет.
Право на желанья у Федота есть!
_ Мне бы, Золотая, что-нибудь поесть…
То, чего министры каждый день к столу…
Ну, в пример, лосося, а не камбалу.
Ну, икру, колбаску… как видал в кино.
Ну, конечно, ясно, доброе вино.
Что, моя Матрена хуже ихних жен?
Подбери ей платье на крутой фасон.
Ну, сапожки, шубку, ясно, заодно.
И машину с домом. Что?! Еще одно?!
Ладно, Золотая. Чтоб еще просить?
На курорт Матрену нужно прокатить...

Я не адепт, не светский маг,
Я,как и все, боялся смерти.
Не прятал ужасы в кулак,
Не гладил сумрак против шерсти.

Я не читал потертых книг,
И не сдувал с обложек пыли.
Я слышал только в фильмах крик,
Когда о помощи вопили.

Лишь,только я глаза сомкнул,
И, будто, разом проявились.
Предметы в доме все зашевелились,
Завараженный притаился я.

(Старик чайханщик обманул.
К нему днем на минутку заглянул,
Пил чай зеленый, ел халву.
Но что за диво? Глаз во лбу.
Закрыв глаза, предметы...

От уст, проговоривших «никогда»,
Уже не жду таинственных открытий…
И череду назначенных событий
Тихонько останавливаю: «Да».

Бледнея, ты уходишь на балкон;
Растерян призрак твой в табачном дыме...
Ты мною сыт, причем давным-давно,
И я сыта, сыта тобой отныне.

Мы выпьем чаю. Вспомним ни о чем.
Ты будешь мил — привычно но напрасно:
Как я любила страстно, так бесстрастно,
С улыбкой малой, твой покину дом.

И может, высплюсь , наконец, одна
В своей сто раз заплаканной...