Не поэт

Начать с листа, где снова бело,
Все прошлого спалить черновики.
Без сожаления и смело,

Чтоб не осталось ни одной строки,
От рук унылого поэта.
Прощай, пророчество ночной тоски.

Миг остаётся до рассвета,
На письменном столе ждёт белый лист,
Он дожидается сюжета.

В котором вдруг всё оживёт на бис,
Где строчки запоют, танцуя твист.

Прислонившись спиною к холодной стене,
нерушимости жизни законов.
Тротуар, полумрак, он сидит в тишине,
под вуалью арочных сводов.

А у ног его ветер мотает клочок,
незабытых, но скомканных мыслей.
«Почему я нарушил свой главный зарок,
для чего лишил жизнь свою смысла?»

И гримасы разврата, зеркал отраженье,
призраки в матовом цвете.
«Не нейдёшь никогда ты отныне спасенья!»
И вопят, и глумятся над этим.

Но обрывком останется это в судьбе
и мерцаньем в глазах человека.
И...

Зачем поэту заказали смерть,
Зачем ему о жизни рассказали.
Ведь раньше мог он все терпеть.
Теперь он понял, тело не из стали.
Зачем теперь с разбитым сердцем,
Смотря на мир потухшими глазами.
Он ищет место, просто разреветься,
За те мечты которые отняли...

Тебя не отвлекут,
Ты сам не отвлекайся,
Тебя не запугают,
Ты сам не запугайся,
Тебя не обойдут,
Бежать ты будешь быстро,
Ты станешь музыкантом,
Поэтом и артистом:)

Мой друг! Уж сущности поэта
Не прячь ты в глубине души.
И, коль словам удержу нету,
Пиши, пиши, пиши, пиши.
А то: все больше по ночам
И силу испытав напитков...
То в водку перца сгоряча,
То сало потребил с избытком.
Потом в безумие своем
Лишь в полнолунье у окошка.
А, может, шАбаш? И вдвоем
Туда с любимой черной кошкой?
Пускай беснуется зима!
Картина ночью подразмыта.
Там от костров редеет тьма
И исчезает серость быта.
Возможна встреча с Сатаной
И станет творчество нетленно.
А...

Как мне писать, что «стих -- не блещет новизной»?!
Что «О любви – немало песен спето»?!
Как – «сердце вдруг замрёт, руки коснусь я той…»,
(Перефразируя слова поэта)?!

Пишу лишь потому, что не могу не петь,
О том, что помогает – в плоть – из пепла,
Глазами новыми на старый мир смотреть
И девственно внимать дыханью ветра!..

Пою лишь потому, что не могу не петь,
А посему мой глас (и пусть не ново),
О Благе, что пришло процвесть и умереть!..
Те, кто забыл, пускай услышат...

На Чёрной речке белый снег, махровый.
Шинель и шуба корчатся на нём.
Они зарыться в этот снег готовы
в смертельном страхе пред грядущим днём.

Площадку размечают секунданты,
крестя её цепочками следов,
и пулею француза – иммигранта
неумолимый рок уже готов
пронзить поэта чувственное тело,
что никогда не надевало риз,
и завершить трагедией умело
Натальи Николаевны каприз.

Когда молва злодействовать готова,
как избежать трагичного конца?..
И обратилось брошенное слово
кусочком...

Ты знаешь, как тебя любил,
Готов идти был на край света.
Что даже песню сочинил,
Как дышит сердце у поэта.

Тебе же было наплевать,
Что на меня, что на искусство.
Могла ты только лишь играть
В такое искреннее чувство.

Мне жаль, что ты не поняла,
Что я хотел сказать стихами.
Теперь горит душа моя
И обливается слезами.

Моим страданьям нет конца
И одиночеству покоя.
Пойду-ка в дальние края,
Чтоб жить там счастливо в просторах.

А кто первейшим был поэтом,
Понявшим: ОН, - не графоман,
Чтоб принимать все ИХ советы!
ОН должен гнать им свой дурман!

Не мучайся – не надо,
Душою не томись.
Придёт к тебе отрада,
Порхнёшь как птица ввысь.

И станешь ты счастливой,
Любимою женой.
Звать будет тебя милой
Твой муж, как я порой.

И будут у вас дети
Расти не по годам.
Учи их всем на свете
И дай, что я не дал.

Прости, что разлюбил я,
На встречу не пришёл.
С другою без тебя я
С ума чуть не сошёл.

Я знаю, что на свете
Придётся одному,
Мне жить, как всем поэтам
Вздыхая на луну.

Тебе ж грустить не надо
Ни сердцем, ни душой...