Названья

На улице имени Пухова
Каштаны растут и клены,
Бабуси торгуют слухами,
А в небе парят влюбленные.

Над Пухова солнце плавится,
Влюбленные в небе целуются,
Ведь им почему-то нравится
Название этой улицы,

Хоть даже не помнят Пухова,
Был он молодой или старый…
Ведь к миру слепы и глухи
Парящие в небе пары.

Когда любимый тебя ранит словом
Или делом то боль такая словно кто-то
Расписался клинком по венам от всей души!
И вот ты мысленным взором наблюдаешь
Как из вен уходит невидимая кровь.


Как странно ты теряешь силы хотя
На теле нету ран и вены целы но
Нету сил и падаешь во тьму .
И ты думаешь ну вот и настал финал
Комедии под названием моя жизнь.


Наверное я умираю и так будет лучше
для меня и для него не будет больше
Боли и обиды не будет встреч как одолжений
А значит не...

Когда любимый ранит тебя ,
Словом или делом то боль
Такая словно он тебя смертельно
ранил и приближается финал.

Как странно ты теряешь силы ,
хотя на теле нету ран и вены целы ,
Но нету сил и ты падаешь во тьму .
И думаешь что настал финал
Пьесы под названием жизнь.

Наверное я умираю и так будет
Лучше для меня и для него ,
Не будет больше боли и обиды ,
Не будет встреч как одолжений
А значит не будет унижений.

Но всё же странно отчего я умираю
Ведь сердце бьётся как и...

Я лишь хочу сказать "Прости",
Но в сердце больше слов.
И вместо душевного "Не уходи"
Я прошепчу "Убирайся!" вновь.

И ты уйдешь, не обернувшись
И не сказав "Прощай",
Закроешь дверь, лишь прикоснувшись
К табличке под названьем "Рай".

Ты заберешь воспоминанья,
Ты делал так не раз,
Опять не услышишь моего признанья,
И вот закончен наш рассказ.

Душа будет кричать "Останься!",
И я поверю ей,
А на устах лишь "Убирайся!
В Рай закрыта дверь..."

Обвинён был в графоманстве,
В сочинительстве пустом.
И в словесном хулиганстве,
Был однажды уличён.

,,Mann“ он был — ведь он мужчина,
Графо — маном, быть не мог.
Казаков лишь в списке длинном,
Дал средь предков ему Бог.

Так что он, графьям спесивым,
Близким быть не мог ни в чём.
Не в названье том красивом,
Не в стихе простом своём.

Он с годами став спокойней,
Уж не тратил в споре слов.
Ведь с высокой колокольни,
Он плевал на болтунов.

Много ль, мало ль кто-то пишет...

Он был жалок, убог, печален.

Часто кашлял и шмыгал носом.

"Дурачок" — ему вслед шептали

Все подряд, и глядели косо.

Делал вид, что не обижался,

Был приветлив, учтив, радушен.

Притворялся, и улыбался,

Пропуская смешки сквозь уши.

"Смейтесь! — мыслил. — Смотрите сверху!

Я вас выше! Уж я-то знаю!

Ваш удел — мерить вашей меркой!

И за это я вас прощаю!"

Он бродил, незаметной мышкой,

В переулках, где меньше шума,

Спрятан в серенькое пальтишко,

Весь утоплен...

Я за грехи наказана Судьбою,
Когда в себе прервала чью-то жизнь.
Хоть телом я не почувствовала боли,
Но вышла вон и устремилась ввысь...

Взлетела к потолку и ужаснулась,
"О, как же я теперь назад войду?"
И в страхе я душою содрогнулась
Там тоже я, бездыханна лежу…

Теперь понятно, как мы умираем,
Лежит внизу спокойно тело-платье,
А я живу…летаю…рассуждаю…
Полезно было всем об этом знать бы.

Не плакали бы милые старушки
Ведь жизнь то ВЕЧНА!
Лишь снимаем платье…
Изношенное...

А жизнь моя полным - полна
Всем маем и сиренью.
Благоуханная весна –
Из смерти воскресенье.

Проникновенный взгляд огня –
Сквозь лес лучи продеты:
Вторженье жизни внутрь меня –
Проникновенье света.



РАЗДЕЛ I

ПЕРЕПОЛНЕНИЕ СЕРДЦА


* * *

Есть в мире истин так немного.
У Бога тайн от сердца нет.
Кто видел свет, тот знает Бога.
Кто знает Бога, видел Свет.
Как речь беспомощна земная
И как невыразима суть!
Я только то, на свете знаю,
Что переполнило мне грудь...

Дорогие, лучезарные, самые чуткие на свете...
Примите несколько строк в знак благодарности Богу
и судьбе - за то, что вы у нас есть...


1976


Сверчковой темноты скрипичный свист
Страна без тротуаров и людей
Клин огоньков непуганых повис
Над патронташем вымерших путей

По лунным шпалам бродит чей-то конь
И мы по пояс в сумраке бредем
Где руки наши – там горит огонь
Где губы наши – там светло как днем

Обрывки проводов, ступени крыш
Сплетение немыслимых орбит

К плечу...

Тебя послал я в мир незрячим
Ну вот, ты уже подрос, глаза открыл.
Проснулся, и стал будить еще спящих
И изгоем стал и безумным назван был.
Зачем, мой сын, ты будишь трупов?
Труп доброты твоей никогда не поймет.
И лишь в беспамятстве поднимет голову и оскалит зубы,
И набросится на тебя, чтобы пожрать твою плоть.