На прошлое и на пошлое

Жизнь прошла, а я и не заметил,
Как промчались, лучшие года.
Стихли в ней, аккорды шальных песен,
Юности ушедшей в никуда.

Не заметил я, как стал не молод,
И осанки, бравость потерял.
Не бодрит, а сЕрдит утром холод,
Ветер свежий, мне обузой стал.

Круты горки, сивку укатали,
Я устал и телом, и душой.
И глаза, как омуты печали,
Очень часто, смотрят в мир с тоской.

Не хочу я, новых впечатлений,
Ко мне даже, добрых перемен.
Стала мне, милее лень мгновений,
Без ветров, за камнем...

Былое не вернуть назад,
Оно лишь плод воспоминаний,
Лишь памятью хранимый клад,Окутанный туманами печали.

Мы любили, любя до последнего,
В сладкой страсти, сгорая до тла!
А потом, как будто отрезали,
Мы убили любовь навсегда!

Что создали, было разрушено,
Мы сожгли мосты за собой,
И считали: начало положено,
Новой жизни, да вот только какой?

Все искали ответы не нужные,
Мы ведь думали: это лишь сон!
А когда немного опомнились,
То хотели забыть о нем!

Что горело, уже было сожжено
Лишь на сердце остались рубцы,
И опять с надеждою бросились,
В омут жизни, в своей судьбе!

«Прости,- слышу в трубке телефона, -
Умоляю, лишь прости!
Ничего не надо мне от Бога;
Только лишь прости!»
Увы, уж не осталось больше сил,
Ни чувств, ни желания, свободы
Нет. Уже давно душевный пыл
Утих. Остатки ненависти, злобы
Я помещу в тетрадный лист.
Опять всю горечь и обиду
Я выскажу тебе,
Листок – друг мой милый,
Но он остался чист.
Душа и тело отныне квиты:
Им больно, тяжело, обидно.
Глаза мои слёзами налиты,
А все же, как и прежде, стыдно.
Мне больно рядом быть
С тобою...

Ты нам писал о друге и о скалах,
Ты написал Балладу о любви
Ты говорил, что жизни будет мало
Чтобы дорогой верности пройти.

Ты дом хрустальный посвятил любимой
И был, как «Як» взмывая над страной,
Смахнул слезу у друга над могилой
И всем сказал, что ведь Шукшин живой!

Ты пел о доме на Большом Каретном,
О кораблях, что ложатся на курс,
О той Любви наивной и заветной
О том, что память не тяжелый груз.

Ты оживил Жиглова, Галилея
Арапа, Гамлета, Хозяина Тайги,
Ты прожил жизнь...

Будто выпиты до дна,
Сметены как крошки хлеба.
Как холодная луна
В опрокинутое небо.

И как бабочки в ночи
Бьемся в тонкое оконце,
А в твоем бокале солнце
растворенное звучит.

Не разобрана постель.
И чего тебе не спится?
А за окнами метель -
Наши выцветшие лица.

Будто все еще живем,
Мы порой приходим в гости.
Только осень, красит осень
желтым листьев водоем.

Ты об этом не жалей.
Ничего... перезимуем.
Все равно мы существуем
Только в памяти твоей.

Ты был со мной на сердце пустотою,
Несчастливой улыбкою в глазах.
Как женщина пленяет красотою,
Так ты пленил меня. Покою крах.


Ты был со мной и важно, и беспечно,
Любила я по-своему тебя:
Так чисто, так безудержно и вечно,
Как стон, как пламя вечного огня!


Но пламя это, крылья обжигая,
На волю поспешило снизойти.
Как поступить и сделать что не зная,
Рвалось оно вслепую из груди.


На сердце долго заживали раны,
И кости ныли в трепете ночей.
Я начала жизнь снова, как ни...

Прости, что я включаю свет,
Полёт души твоей тревожа;
Что удержаться силы нет
И не коснуться нежной кожи...

А за окном - луна, и тьма,
И воздух замер в ожиданьи;
А телу вовсе не до сна,
Хотя туманится сознанье...

Играет хмель вина в крови,
Года прошедшие стирая,
И шепчет что-то о любви –
Хоть ты иной.. и я другая.

Под звон бокалов со двора
Мы занавесим окна в доме –
И в царстве теней, до утра,
Друг в друге медленно утонем...


А в полдень солнце золотое
Коснётся бережно...

Разбились детские мечты,
В которых были я и ты.
Разбилось зеркало всех грёз,
И стёрлись строчки тайных проз.

И позабылись все печали,
Которых может вы не знали.
Открылись чистые листы.
«По-новой, сам, давай живи!»

Тогда нужна была мне ты…
А иногда кричит: «Беги! -
- Всё то, что спрятано внутри, -
Скорей же ты её найди!»

Но говорю тебе: «Прости,
Хотел вот просто так зайти,
Ну что ж… а мне пора идти…
И… снова я прошу, прости...»

Остатки пиршества святого,
И дни забытой старины,
Я вспоминаю вновь, и снова,
Готовлю шпагу для войны.

Встают рядами дни былые,
Когда вино лилось рекой,
Бокалы бились дорогие,
И всё шумело, как прибой.

Там кровь была, и радость тоже,
А трусов уносило в сток,
Там даже знатному вельможе,
Грозил простой стальной клинок.

Могли заснуть вы за стаканом!
А ночью встать с чужой постели,
И телом, как большим тараном,
Входили вглубь, оставив мели.

Звучал набат...