На обочине

За своей следите дикцией.
Средь зарвавшихся людей,
Коих мучают амбиции,
Шепелявым всех трудней.

Ефремляне шепелявили,
С Ше на Эс меняли звук,
Но хвалить себя и славить им
Остальных хватало букв.

Иеффай спасал отечество,
Своей жизнью рисковал,
Заслужил от человечества
Благодарности слова.

Те же, кто словами смелые,
Но не лезут на редут,
Смысл победы переделают,
Место в ней себе найдут.

Ефремляне средь них первые,
Не застряли на мели,
Вброд прошли, до тика нервного...

Не рожает Рахиль Иакову,
На сестру положила глаз
Чёрной зависти и по всякому
К мужу ластится в поздний час

По нечётным и то по случаю,
Когда младшенький не орёт.
Лии тёмной благополучие
Успокоиться не даёт.

То упрёки, а то стенания
Отравляют высокий слог.
Осуждать не хочу заранее.
Мы ж послушаем диалог.

«Дай детей мне своею завязью,
Как сестре, завяжи свой плод.
А иначе умру от зависти,
Всё живое во мне умрёт.

Взял меня ты как манекенщицу
Для услады своих утех.
Лийка...

Не додали колену Данову
При разделе чужих земель.
Землемеру тогда поганому -
Плохо меряешь, перемерь –

Не сказала администрация,
Оформляющая разбой,
Когда вторглась евреев нация
В дом чужой как к себе домой.

Без удела оставшись полного,
Но в составе других колен
Племя требовала законного
Себе места на той земле.

Обделённое и лишённое
Затаило то племя боль,
Вроде как лицо приглашённое,
Не прошедшее фейс-контроль.

В Израиле колено Даново
Справедливость искало зря...

Мадианитяне, за что уж не ведаю
Так взъелся на вас, за какие дела
Господь племенной, что такого вы сделали,
Раз кровь в нём вскипела (когда бы была).

«Отмсти - Моисею сказал тёмной ночью Он -
За всех Израиля любимых сынов,
С дороги истории сбрось на обочину
Тех, кто не читает основы основ -

Талмуд и Галаху, Святое писание,
Кого покрывает Фигор-Вельзевул,
Тот самый, который абортом, сжиганием
На деторожденья процесс посягнул.

Достанут они, когда станут арабами,
Хасидов-сынов...

Пока благословенья и проклятия
Дойдут до неразумного сынка,
Скорей от горя поседеет мать его
И по земле прокатятся века.

С чужих земель придёт волна откатная
И принесёт на гребне корабли,
Чтоб вновь собрать все гены доминантные
В пределах богоизбранной земли.

(Когда б не Сталин, Трумэну и Черчиллю
Одним арабов было б не сломить.
Пришлось бы ждать ещё тысячелетия,
Чтобы назад хасидов возвратить

Под небо иудейского Израиля,
Египту ненавистному под бок.
Зачем всё это было нужно...

Тому назад пятнадцать лет
Жизнь оказалась скособоченной.
Пустою пачкой сигарет
Судьба швырнула на обочину.
Теперь ты нищий грязный бомж,
Каких немало на Расее.
Счастливых лет уже не ждёшь,
А жнёшь всё то, что сам посеял.
Бывают светлые деньки,
Когда удача улыбнётся,
Когда проставят мужики,
Когда халтурка подвернётся,
Когда десятку в вечный долг
Протянет бывший сослуживец…
Век огрызается, как волк.
Жизнь, вычитаясь, не сложилась.
И только снятся иногда
Дочурка...

Растекшаяся кисло-лимонная акварель заката
отражалась в металлической облицовке автозаправки.
Грязный снег у обочины втягивал вечерний холод,
погребая глазки придушенных окурков.
Набивая в глаза небесную вату,
собирая лужи фонарного рассола,
мы проводили нежным проклятьем еще один день молитв.

А в моей плебейской глотке
солнцем лета обжигает
пламя водки.

А в моих глазах порочных
шум дождя скользит
молитвою обочины.

Эй, дурное, что в лицо
скорлупой трещишь наросшей,
я птенцом
проклюю дыру и после,
пусть задышит
с кашлем слезным,
та, чей воздух.

Слышишь?
Слышишь.

желтый лист по ржавой крыше,
тянет выбрать,где повыше,
где заснуть и не проснуться никогда,
там Весны он не увидит,
пенья птиц он не услышит-никогда!

молодой веселый ветер, лист столкнул на обочину,
не заметив и играя полетел за облака,
небо кажется с овчину,сколько пролежу и сгину!
не заснешь,где хочешь навсегда!

Излечи меня от черных дорог в никуда,
от грязных обочин, наевшихся трупным снегом,
от пустых обновлений
весны, где трава
словно лед, не жива,
не обожжена,
лишь припудрена призрачным солнцем.
Вещи становятся вещими,
когда мы больны.
Даль становится долей,
когда в сердце умер огонь.
Я верю в тебя бесконечно
по-детски, смешно, но ведь ты
способна сказать моей боли –
не тронь,
сказать взгляду –
свети молнией августа.
И пусть вечер нависнет усталой заплатой
и разобьется волной...