Мята

Ощущение воспринимало, мышление создавало па-
мять, доминирование переходило вброд, подключ-
ался эмоций хоровод, концентрируя внимания, па-
раллель, а ты словно лель, воображаешь, на дудоч-
ке, на своей играешь, интуиции посыл, рождал зна-
ния, насыщал мир, ими, создавал психологическую
ось, (психологического времени) (из накопленного
опыта), рождающихся мыслей, представляя, констр-
уируя чего ещё нет, не познать, познавательную сис-
тему, мотивации не подвластны суду, кому что дано...

в полумраке февральской воды
изголовье ветрами подмято,
рукавами затрутся ходы
и запахнет над чайником мятой.
пустота тебе больше не врЁт
и не щедриться альтернативой,
и плешивая крыса грызЁт
под замЁрзшие презервативы.
пахнет скарбом свалявшихся вдов
и ярыжно -мужицкой канвою,
о работе стЁртых задов
и влагалищ притЁртых нуждою.

а за окнами вьюжной поры
дохнут с голода птички- синички,
и стоят ледяные дворы
помня только собачьи клички.
неустанная тяжкая зовь
обещала вина и...

Номер твой телефонный
съел глазами весь без остатка...
Я был сыт твоими ладонями,
теперь же цифры только мне твои сладкие...

Глаз глубИны просятся родником
из глубинЫ потери сознания…
Слов не знает мой мозг, чтобы толком
описать бытие созерцания…

Это всё глупо, как подростковая чушь,
сыпью вылезла на лице моём вялом,
буквы нескладно сыплются в глушь
непредсказуемости мыслей накалом…

Фотки в папки спрячу твои,
пусть кроются пылью матовой…
Лучше во снах в моих приходи...

Самое доброе, тёплое, нежное,
Яркое солнце в чалме мерзлоты…
Лоно природы над горкой медвежьею
С ветками ломкими, местной сосны
Белки с хвостами, ушами пушистыми
Трансы, орехи, отряд грызуны
Будто цунами, рывками поспешными
В рвениях жизни, местами следы
Мятого снега, скорлупки движения
Быстрого, светлого часа ходьбы
Нам бы хватило для изготовления
Славного чуда из сказки зимы!

20. 01. 16

– Как дела у теа?
– У чая?
– У тебя??
– Начало с начала.
– Что?
– Угрюмый утюг
повешен,
мятый сюртук
подвешен,
винный сарай взломан
подступающим сентябрём…

Что-то рухнуло.
Это небо
заколдовано.
– Аа…
– Та – суть ведьма…
– Кто?
– Немыслимая стихия
поглотила
уродливо
сколотым
бивня
дождём.

– А осень?
– На пороге скучала.
– Аа…
– Я ведь ей: - Сначала?..
А она синоптиков кормит,
на меня не глядит,
уходит,
когда рядом
рождает
перегной октября
скошенным
влево...

Капля воды/яда, что убивает не даёт лада и лечит?
или душу калечит, тело, насытит/напоит, перепол-
нит, обезводит (гнида), гирлянда, гряда открытий
и гор, как познать? - думал вор, проникнуть в мир,
Его, идей, в каждой точке пространства, голову не
разбей, (смертью смерть поправ?) без правды и
лжи? да брось ты, да ладно и ты не тужи, без нео-
бходимости и с ней, на ветру рей/падай, иногда,
землю радуй, всегда без слов и с ними, детство,
юность и старость, сразу,(смотри не разбей...

Блестящ убористым пером,
Могуч размашистым крылом.
И самых пасмурных ночей,
Окраской тёмною черней.
Под солнце ворон в высь небес,
Взлетел, бросая тень на лес.

Расправил крылья в вышине,
Он вольный, не чета он мне.
Летит туда, куда желает,
Границы стран пересекает,
Без разрешения и виз,
Падений, не пугаясь вниз.

Казачьих песен он герой,
КрУжит он в них над головой.
И предвещая что-то криком,
В краю заброшенном и диком,
Пугает им поющих, но,
Они — забыли страх давно.

И...

Покажу я фигу вам,
Фигу всем — в кармане.
В нём её не видно там,
А мне легче станет.

Фига — жест несложный,
Но он выразителен.
Выразить он может,
Как мир отвратителен.

Пальца — три лишь скрутишь,
И всем дашь понять,
Что им фигой — кукиш,
Смог ты показать.

Но на всякий случай,
Чтобы мир не бил.
Я в кармане лучше,
Фигу всё ж скрутил.

Я не мят, не клят никем,
Выжил в вражьем стане.
Показал им смело всем,
Фигу я — в кармане...
Марковцев Ю.

Всё прошло, не мне теперь дубрава,
Летним днём, шумит своей листвой.
И не мне, щекочут ноги травы,
На лугу, у речки в летний зной.

Всё прошло, отпело жизни лето,
Осень в ней, отплакала дождём.
Её песня, уж почти вся спета,
В ней зима, зовёт покоя сном.

Всё прошло, размытым стало прошлым,
О нём память, тает словно дым.
Большинству, я был здесь лишь прохожим,
Незнакомцем, странным и чужим.

Всё прошло, ушло всё безвозвратно,
И мне в новом мире места нет.
Напоследок, вкусом травы...

Стоял старик и плакал на коленях,
Себя крестом широким осенял.
Он дурно пах, и вид его презренье,
В прохожих людях только пробуждал.

Почти в лохмотьях, борода клоками.
Тряслись ладони, тёмные, в грязи.
Держал он банку мятую, руками,
Шептал чуть слышно: "Господи спаси!"

Я подошёл и кинул две монеты,
Но дама в шубе зашептала мне:
"Ах, не читаете, мужчина, Вы газеты.
Его пасут бандиты в стороне!"

"У них, у нищих, денег сколько хочешь.
Да, нам бы с Вами столько получать!
Он ведь...