Меряй

Назовите глупцом – пусть
Если сердцу довериться глупо
Я давно уже не боюсь
Просто слов, ни дня, ни минуты

Я давно уже перестал
На чужое мнение мерить
Кто вам, черт побери, сказал
Что я просто словам должен верить

Вы решили Любовь – это взять!
Это просто к жизни приправа?
Нет. На самом краю стоять.
И не падать. Ни влево, ни вправо.

По струне пробежать – взлететь
По осколкам идти – не морщась
И смеяться, завидев смерть
Боль и горе – её помощниц

Назовите глупцом – рассмеюсь...

«Если виновный достоин побоев -
Бить однозначно, подонка лечить».
Здесь возникает вопрос про другое -
Сколько отсыпать и где отпустить?

Действие это должно под приглядом
Быть непременно, решает судья.
Судей библейских, левитов плеяда
Так поступала, законы блюдя.

«Всяк, проигравший пред обществом тяжбу,
Во искупленье гражданской вины
Пусть аккуратно на лавочку ляжет
И аккуратно приспустит штаны.

Сорок ударов, не больше, с оттяжкой
Можно позволить влепить по суду
Пряжкою, чтоб...

Вверх из колодца в небо бросил взгляд,
Куда залез я днём без телескопа.
Там гроздья звёзд как спелый виноград
Висят и падают. Одна на дне утопла.

Я нахлебался тины, вымок весь,
Но понял главное по крайней мере -
Захочешь звёзд - на дно колодца лезь.
Их много там, поверьте, я проверил.

Понял царь, что не прожить впредь без проведенья.
Толкователей гноить - это ж преступленье.
Произволом Фараон озабочен очень:
«Будь Иосиф хоть Кобзон – на свободу срочно!»

Отворить пред ним засов, следует депеша.
И ответ уже готов: «Забирайте к лешим».
В зад спроваженный пинком из дверей темницы
Шёл Иосиф с узелком под надзор полиций.

Робу поменял малец на другую форму,
Патлы сбрил и во дворец двинул к Фараону.
Фараон его встречать сам навстречу вышел:
«Сны умеешь толковать - о...

От любого звёздного Чертога
Не отъять что-либо, ни отнять.
Воля – состояние от Бога:
Не продать её и не отнять!

Ни от Звёзд и не земная повесть
Не РА-с-скажет, что несёт Куммир.
Ведь мерило Воли – это со-Весть.
Ну а со-Весть – то, что держит Мiръ.

Только Воля разорвёт границы
Низших, вы-мирающих Мiровъ.
Запорошет пеплом те глазницы,
Что не видят свет Род-ных костров.

Только Воля воз-Род-ит из праха
Не раба, а Сыновей Богов!
Ведь раба в миру ждёт ложь и плаха.
А Сынов – река...

Мне не нужно дешёвого счастья,
Гнущих спину похвал льстецов.
И вошедшего в моду причастья,
И советов седых глупцов.

Не хочу видеть дождь только серым
И безликость гранитных глыб.
Жизнь мы взглядом завистливо мерим,
Съев, как бублик, священный нимб.

"Не хочу!" - крик сорвался, взлетая,
В многоротом хрипе толпы.
Площадь пенится, воздух глотая,
Обнажив в оскале столбы.

И входящие в жизнь каннибалы,
Пожираются все и вся.
Одного хочу: понимали бы,
И кричу, пониманья прося.

Сильнейшего место всегда впереди,
Он право имеет любое.
Во имя удачи себя не щади –
Веди нас, вожак, за собою!

И мы, в одиночку поджавшие хвост,
Но злые и хитрые звери,
Навстречу врагу ощетинимся в рост,
На нас положись в полной мере.

Уж мы не упустим, вонзая клыки,
До срока не выйдем из боя.
Голодные нас ожидают щенки.
Веди нас, вожак, за собою!

За радость извечных кровавых утех,
Бычка пожирнее пластая,
Прелюбодеяния сладостный грех
Тебе извинит твоя стая.

Но если...

Если скажет кто мне, что осталось
Двадцать лет на земле сей прожить -
Соглашусь, хоть подольше чуть малость
Мне хотелось бы с Вами побыть.

Если кто бы сказал по другому:
- Двадцать вёсен ты встретишь всего -
Ужаснулся бы сроку такому
И послал бы подальше его.

Мерить вёснами годы - кощунство,
Будто счастье тихонько крадут,
Ведь весна - это сладкое чувство,
А для счёта и зимы сойдут.

Сон...
Замкнутая линия,
Красные флажки...
Волком себя чувствую -
меряю шажки...
Влево, вправо пробую
дрожи не унять...
У нас и ни за что уже
Могут убивать...

Шуточка...

Ты - молчишь, не глядишь, Ты - дуешься...
Я - суечусь, недоумеваю, раскаиваюсь....
Я еще не знаю своей вины, но уже чувствую
А все потому, что так хочешь Ты
Смешная и страшно проказливая....

А пофиг, эй!!!
Тихо, как лист запоздалый, осенний...
медленно падаю я на землю.....
Нет вопросов - ответов не надо...

«Сделай жертвенник для приношенья
Мне курений...» (Угости, браток.
- Извини, ведь я при исполненье.
У меня особый табачок,

А не «Нашей марки» папироски,
Что смолит ростовская шпана.)
«...Из акаций струганные доски,
Локоть ширина ему, длина

Меньше метра, высота в два локтя.
Пусть дымок струёй за облака
В небо аромат несёт глубокий,
Словно от цыплёнка-табака.

Жертвенник курения несложен -
Сбитый ящик, несколько колец,
Чистым золотом зато обложен,
На рогах покоится венец...