Медный таз

Солнечной жрицей
Вновь зажигаю огонь
Под медной туркой.

Ревущие волны бросаются с чёрным плачем на берег Святой Елены;
медные горы наливаются тёмным ядом; водянисто-больные деревья
сдирает тягостный грозовой шквал и швыряет в мёртвую пропасть.
Искрится жало тропических молний; молниеносная буря разносится
стоном лонгвудских стен, глубоким вздохом в конвульсивных рывках
пленённого, отрёкшегося императора. Приступы рвоты, смеха, страха,
бесстрашия; Атлантика пришла попрощаться с душою маленького капрала,
но глаза застыли, как бескровные камни...

Вечный путник, вечный странник,
Не страдая, не любя,
Натолкнулся, как "Титаник",
На забытую тебя.

И открыл, как археолог -
Клада медное литьё:
Носит каждый твой осколок
Отражение моё.

Двух легенд - одно названье,
Наложилась ось на ось.
Видно, свыше начертанье
Загадалось - и сбылось.

Еще тепла подушка - ты ушла,
Оставив шлейф взволнованный и рьяный.
Опять всю ночь, до самого утра
Без сна в объятьях старого дивана.

А за окном снежинок синий вальс,
Мороз рисует на стекле узоры
И не мигая смотрит рыжий глаз:
Фонарь сквозь иней опускает взоры.

И почему нам тесно быть вдвоем?
Ну почему так горько быть в разлуке?
И мучиться неприходящим сном,
Тянуть на встречу в неизвестность руки.

Пролилось небо ледяным дождем,
С хрустальным звоном падают слезинки.
И что...

Души крыло, как музыка, но в ней корпит и плоти скоротечность,
капризами хамелеона-ветра. Мной дышит стен холодный свет,
материи небытиё, подвижный образ вечности
на зубчатых колёсиках часов, страсть к женщине – желание бессмертья.

Я раб свободы; вожделенье – пол души; взгляд капает свинцом,
в идеях воплощая бытиё вещей; и этот город медно-бледный,
из кристаллических решёток новостроек – он словно мёртв, но он живое существо –
он плотски слепнув – прозревал, что до рожденья знал идею...

Высота глубокого одиночества в матово-сизом небе
февральского созерцания, февральской чувственности;
чистая интуиция времени качается неравновесной бездной
над головами прохожих и прихожан; искусство

сновидца, незаинтересованным удовольствием, пылится
в запасниках мозга; пространство, как аппарат восприятия,
строит строки сошедшей с ума прозы, плетёт небылицы,
о том, что страдание – стимул, о том, что прекрасное –

целесообразность без цели; и я подчиняюсь сквозному ветру
несущихся...

Не пойманный - не вор, а лишь воришка, ты помолчи,
не будет лишку, залатан, истончился мозг, идей и
тех на медный грош,……………………..
друзьям спасибо, украду,…………………….
идейку, что стоит в углу, а воздухом подышишь, тот,
что в банке, и ничего и затянулись ранки, для язв мы
спирта разведём, от кашля мукалтин, запьём, аорты
шум, тем, не исправишь, (склероз аорты не поправишь),
уйти труднее по-английски, и чтоб проснуться, отдохнув,
ты не читай и интернет на свалку, а впрочем, ерунда...

Мы вымираем понемногу -
Романтики, которым Богом
Дано увидеть этот мир
Не из обставленных квартир,
А с палубы красавца-барка.
Там море изумрудно, ярко
Переливается волной.
И бесконечной глубиной
Идут дельфины рядом с бортом...
Там треуголкам и ботфортам
Ещё цена не медный грош...
Я знаю, вряд ли ты поймёшь,
Мой современный отпрыск юный.
А мы... Команда нашей шхуны
Уходит в море навсегда.
Другая в море том вода...
Там вечный штиль и нет рассвета.
Но я сегодня не...

Просверкнула молния -
Яркая, слепящая
Разорвала Небеса
По-по-лам!!!
А потом захохотала
В небесах
Кимвалом звенящая
«Аз воздам!!!»
-Да за что?
- А по делам!

( кимвал - медные тарелки)

Вечно женственное раскидало
Жарким омутом волосы длинные
И свои телеса лебединые
По шелкОвому пьедесталу.

Вечно женственное, нагое,
Проступавшее сквозь одежду,
Не давало мужчинам покоя,
Пробуждало любовь и надежду.

Многогранное, многоликое,
Непристойное и великое,
Обольстительное и продажное
За любовь и купюры бумажные.

Трубы медные, вирши поэтов,
Вспышки камер, картины маслом,
Все- про это, про это, про это...
Вечно женственное не угасло.