Костыли

Болтливым пустозвоном был,
Но докой слыл по праву.
О нём весь город говорил --
Цирюльнику – нет равных!

Вот, как-то, стричь и брить он стал,
Заросшего... немного.
Рот ни на миг не закрывал,
А речь касалась... Бога!

Твердил, мол, выдумка людей...
Ведь, если был бы Бог,
То не было б сирот-детей,
Больным помочь Он смог...

И многое ещё чего...
(Язык – он без костей)
Спешил, уж стриженный, его
Благодарить скорей.

Дабы ушам дать отдохнуть --
Прочь из цирюльни вмиг...
Не столь...

Ангел господний с небес прилетел,
К вербе пушистой легонько присел.
Грешную землю слезой окропил,
Место бод вербою мне подарил.

Может когда-нибудь лягу я тут,
Кости усталые здесь отдохнут
И на ступенях порога его
Будет кончина пути моего.

Мы все играем роль прохожих,
Но по подобию похожи.
Нас наделили головами,
И дали по мешку с костями.

По паре рук и ног по паре,
Ну и почти что, всем по паре.
Но я в раздумье тру пятак –
И вижу, что-то здесь не так.

И, вроде, все как у людей,
И руки, вроде, из плечей,
И ноги ровно по шагам,
И голова пока при теле,

Но тараканы в ней засели,
И все извилины поели,
И там бунтуют по ночам,
А сами живы еле-еле.

А кто страдает головой,
Для них рецепт всегда простой.
Им тозепам...

" Жажду спасения, Твоего,
Господи, и закон, Твой -
Утешение мне"
Псалтырь 118: 174

1 - Город

Как город наш надоедает,
Проклятый шум, езда и гам
Он от агрессии сгорает,
Другим подобен городам:

Содом, Гоморра - как геенна.
И скрежет всё над головой.
Огонь прольётся скоро с неба,
Ещё и с серной кислотой.

И воздух здесь пропитан смрадом:
Бензин вздыхаешь или газ.
Сравниться только можно с адом,
Вот, что Я чувствую сейчас.

2 - Лес

Сижу в какой-то электричке,
Под стук...

Было солнце, было лето,
И в потоках ярких света
Все цвело и зеленело,
Сердце билось, кровь кипела.

На лугу у быстрой речки
Поднимался дым колечком,
Завивался узелком,
Исчезал за бугорком.
У костра лежал пастух,
Говорил с собою вслух.
Его слушала улитка,
Что несла свои пожитки
На натруженной спине.
Да в раскатистой волне
Две лягушки с окуньком
Любовались пастухом.

У костра торчит рогулька,
А на ней висит кастрюлька.
Супа мерное кипенье
Навевает сновиденья.
Погрузился в сон...

Звёзды – псы-поводыри –
тащат ночь через запруду
серой завали луны.
На балконе – пыль июня,
белый призрак простыни,
лип душистых амплитуда,
полумёртвые огни…
Ночь, цыганкой полногрудой
рассмеявшись меж аллей,
заговаривает зубы
тарабарщиной ветвей.
Сквозь дымок мышино-лунный
сном повеет шум травы.
За стеной острог июня –
от сумы и от тюрьмы….
Чёрный сад, фасад лоскутный,
тротуара сонный след.
Кости ставней гложет скука,
обрастает тьмой скелет.
Нежных слов пустые звуки.
Тишины...

С пяток до головы в маринаде,
Солью с перцем характер пропитан.
Миг прошёл, приготовился кстати,
Просто с самого детства упитан.

Мой скелет, как шампур(кость под кожей);
Моё тело - шашлык на мангале.
Буду скоро судьбою я скушен,
А пока пребываю в нирване.

Прожуют порционно кусочки,
И исчезну тогда, такой вкусный.
Тороплюсь написать эти строчки,
Чтоб не съели совсем без закуски.

А потом языки облизнутся.
Раз поели, то очень прекрасно.
Даже мне почему-то не грустно.
Говорят...

«Я птаха синя, я папуга,
я загубив своє вікно,
лишилась в клiтцi там подруга,
вивcянi зерна та пшоно.
Так гарно було мандрувати,
Та стало темно i тепер
Хотiв би я вернуть до хати,
та хтось вiкно уже запер.»


Не доберусь, ни до побудок, не ем, не пью,
остыл давно, и поправимо нагл и робок, ах
мне давно уж всё равно и просочиться не
сумею, попал впросак, устал, набряк, не то,
что ты подумал, ...бряк, упал без сил и всё ды-
ханье, ветрил не напрягут, ослаб, ни синь,
ни красен и не...

Добудь мне звук последней тишины,
Из таинства лучей сотки основы,
Наполни чутким светом из невидимых тонов,
Прозри власть чувства, как порог к Иному миру.

Обуглена душа до костей духа в этой битве,
найдя предел, в монаду перейдя,
Тобою став и исчерпав в Тебе себя,
В свободе от желаний, от нирван и бытия.

По лестнице воздушной, не осязая почвы
Я исчезаю в свет Твоих очей,
я поднимаюсь к истине моей.
Число седьмое… ток и переход…

Пробили коридор,
Силы Небесные призвав на...

К возвышенной глубокой синеве,
Беспомощной, беспамятной, остывшей,
Низиной ставшей, но когда-то жившей
Оградой стен и древних площадей.
Взлетает ласточка – полет её столь близок
К тому беспамятству, беспомощности – в ней
Все далеко, чем дальше – холодней,
Полет ее тем низок.


* * *

И ничего на свете больше нет,
Или сказать по правде не нашлось.
В открытое окно разносит ветер
Листки исписанные
призрачно и монотонно.
И старые названья улиц,
И чуть блестит поодаль площадь,
И...