Костыли

Панцири хрупки,
Тонки двери.
Изостри клыки,
Ярость зверя!

Изничтожи в прах
Недоверье.
Пусть хотя б чрез страх,
Да поверят.

Временщик-порок
На правленьи
Не того обрёк
На забвенье.

Истину Творца
Не урезать.
Я вам не овца,
Чтобы резать.

Лучше пулю в лоб,
Чтоб не сдаться.
Я вам не холоп –
Пресмыкаться.

Лучше кости грызть
Под забором,
Но не стать ни в жисть
Мерзким вором!

Не указ мне плоть.
Будь что будет.
На суде Господь
Всех разсудит.

Куда спешить? Уж осень промелькнула,
и снег с волос слетает на погост,
нам стужа кости бренные стянула,
и только дух не сломлен. Он не прост.

Он тянется ростком весенним к солнцу,
наперекор ветрам и холодам,
не смело заглянул в мое оконце...
А может просто бродит где-то там.

Где грань между надеждой и утратой,
не понимает даже добрый бог,
но ходит все же клоун по канату.
Я б так ходил, да вот, поди, не смог.

Склонили кисти, над немой травой, берёзы,
как ангелы над грешником льют слёзы.
Ты созерцания полна, и ты грешна,
ты безутешно молчалива, ты нежна,
что осени холодные запястья;
и тонет вечер в облаках твоих волос,
и падает в глаза червлёной мастью,
зарю бросая, как собаке верной кость.
Ты сумраком оденешься по-царски,
на землю ляжешь, словно кроткий пух,
глаза сомкнёшь, тебе нашепчут сказки
туман шоссе и неба чёрный круг.
Совьётся холод под твоей одеждой;
ты созерцания полна, пока...

Осенняя полутьма –
страницы забытой книги.
Чешуйки асфальта, рыбьи
глаза дождливого неба.
Тумана застывшая пемза
на кальке точёных берёз.
Зари проталина, сера
вдоль смальты дорожных полос.
Змеиная кожа да кости.
Ноябрь подбирает слова.
Осенняя полутьма.
Лакуны осеннего солнца.
Рассвета ржавая оспа,
как автопортрет в углу.
Свечи поминальной проседь,
поддевшая ветра золу.
Скрипицей натянута осень,
соломой седеет рассвет,
ты тёплого слова попросишь,
но ветер сведёт всё на нет...

Росток целомудрия тонок
Слова укрепляют соски
По телу бежит странный холод
И женщину рвёт на куски.

Вскрывая телесные шпроты
Томатом испачкав ножи
Довериться можно не многим
Лишь тем, кто течёт от любви.

Похлопав по жопе сердечно
Мечтая о чувствах больших
Отдавшись друг-другу навечно
Пустить исступления крик.

Есть- вечная мука сношений
Есть-женский, обыденный крик.
Первичной материи голод
Натужное рвенье, тупик.

Вторичной души наважденья
Пресыщенность телом сплошным...

Алхимия души и плоти,
Алхимия судьбы…
Как ранее, заносит на крутом нас повороте –
У Рока в обороте, или эксцентрика Духовного пути!


В огонь последние воспоминания брось,
Сломай, как трость, тоску по равновесью.
Из горла вытащи сомнений кость и… глубоко вздохни.
В меня, как в воды Иордана, вновь войди
И под струёю страхи смой,
Во мне же успокойся, как жажду утоли!
Решение судьбы прочти и повинуйся!


Ты – терпкое цветение в моей крови!
Мы в этом мире, словно в комнате, одни...

Словно вскрытая рана
прорывается
голубовато-серая кровь зимы
из-под сна заливных облаков.
Скрипка снега играет
двадцать четвёртый каприс Паганини.
Ветер застрял в ветвях
росписью по керамике.
Швейцары дорожных столбов
приоткрывают глаза,
анонсируя рыхлой суглинок ночи, где иней,
как лиманные лечебные грязи,
оцепляет больное сердце.
Аорта неба
качает холодный воздух.
Снег перевязывает буро-чёрные язвы
травы; на больное место
ложится кошка. Тоскливо.
Уютно поздно. Порознь со всем...

Притащилась зима, неуклюжая, старая.
Потемнел посеревший измученный день.
Ты стоишь на снегу молчаливо-усталая.
Загрустивший фонарь написал твою тень.

Организм истощен постоянным усилием
Над собой, над судьбой, чередой перемен.
Воля, ярость и злость отравились бессилием,
Потому что недуг взял мечту твою в плен.

Жизнь летит над землей, ускоряясь надеждами,
Забирая людей в небывалый полет.
Боль грызет и орет на костях под одеждами,
Потому что в душе ангел смерти поет.

До свидания...

Утону в синеве жгучих глаз.
Разольюсь в сладко-кислое тело.
Погружусь в тебя как водолаз,
Там и кончу приятное дело.

Ты, как море, прохладной волной
Расслабляешь разбитые кости.
Я, как путник голодно-немой,
Переполнен надежды и злости.

Ну, снимай-же скорее что есть.
Не томи возбужденные мысли.
В голове кружит слово >.
Я, как зверь, необузданный гризли……

Наконец-то желанный покой.
От балкона ночная прохлада.
Я, как кукла, лежу под тобой,
Ты на мне, словно кисть винограда.

Сомлевший полдень ковырял песок,
Пристроившись на пластике шезлонга.
Жара дрожала в воздухе, в висок,
Стучали две ракетки для пинг понга.

Две северянки пили солнца сок,
И мазали загаром свои груди.
А диск жокей в кафе включает рок:
Заснувших, обгоревших, Стингом будит.

Анапский пляж засыпали тела,
И в море перемешивают воду.
И даже опустившаяся мгла,
Не убавляет с берега народу.

Возьму в кафе бутылку коньяка,
Стаканчики, две плитки шоколада,
И к северянкам...