Корпус

Как природа, сложный выполнив заказ,
Расслабляется на детях гениев
И штампует словно ширпотреб всех нас,
Так и Господу всё делать всякий раз
Руки не доходят или лень ему.

Взгляд свой бросив на людскую кутерьму,
Выберет Он самого достойного,
От себя пошлёт кого-нибудь к нему
С разъяснением, как жить нам по уму,
А не просто всё лепить от вольного.

Божий человек, услышав свыше глас,
Обнаружит редкое старание
Послушанья крест нести не напоказ,
А с детьми ему, как большинству из нас...

Некто из сынов Вениамина,
Имя его Кис, в округе жил.
Знатный человек, имел скотину
Он в достатке и красавца сына.
Вот уж кого Бог не обделил

Ни лицом, сложением, ни ростом.
С ним сравниться – залезай на стул.
Закурить попросит папиросу –
Отдадут всю пачку без вопросов.
Вот таким был Кисин сын Саул.

Как-то раз ослицы у папаши
Загуляли, не вернулись в хлев.
Сына шлёт отец искать пропавших
Тех ослиц, слугу Саулу давши,
Пастухов за ту пропажу взгрев.

И пошёл сын на гору Ефрема...

Иофор, священник Мадиамский,
Моисея тесть, ни дать, ни взять,
Про налёт услышал хулиганский
И какой геройский его зять,

Как с Египта лихо прочь подался,
Отлетел, как тополиный пух,
И с врагами славно разобрался
Чудо-посохом. Герой-пастух

Иеговы точно замечанья
Выполнял, доверьем обличён.
А семиты, чьи чубы трещали,
Оказались вроде ни при чём,

Колотились, как паны велели,
Отразили вражеский налёт.
А болячки, ссадины на теле -
Ничего, до свадьбы заживёт.

Иофор, священник...

В то время все Филистимляне
Войска собрали для войны.
А главный враг для них – Израиль,
Он не прощает слабины.

Царь Анхус так сказал Давиду:
«В тебе имею интерес.
Пойдёшь экскурсоводом-гидом.
Когда ты родом из тех мест,

Знакомы все тебе аулы.
Для разных нужд с собой возьмёшь
Бойцов, сбежавших от Саула,
Готовых всех пустить под нож».

И отвечал Давид: «Как скажешь,
Мой господин, набоб, прораб,
И ты сегодня же узнаешь,
Что может сделать верный раб».

А что имел в виду при...

Мои отгулы – пятый день,
Как песня пролетают.
Мне пятый день бухать не лень,
Пускай здоровье тает.

А дальше – вечер, ночь почти,
И вдруг такое дело:
К врачу решился я идти
Лицо всё пожелтело.

Я думал о делах с тоской,
Не скоро будет отпуск…
Вот захожу я сам не свой
В большой больничный корпус.

А там всё дышит добротой
И чем-то настоящим.
Казалось, я обрёл покой,
Я больше не пропащий.

Хотел давным-давно врачам
Я высказать признанье –
Ни от кого я не встречал
Подобного...

Один Господь их помнит поимённо, убитых на полях Гражданских сеч,
В подвалах и на площади казнённых, сумевших до конца любовь сберечь.
Любовь к России – не пустое слово, страны Великой развалилась крепь,
И всадники кровавою юлою, прощальным хрипом будоражат степь.
Вновь конь упал под белым офицером, а он красив, как сам Иисус Навин,
Всё рвался в бой, себе не зная цену, казалось, что ни кем не победим.
Садилась гарь, венец над ним сплетая, и ворон ждал утехи на крови,
А рота, по мужски...

В красном углу-Ревность,
В синем же-Любовь.
Встретились на ринге
И ведется бой.

Зал,волнуясь,замер
И атаки ждет:
Будет удар в корпус
Или аперкот?

Ярость и жестокость
У Ревности в глазах,
А Любовь-в защите,
Хоть лицо в слезах.

Рефери растерян,
Остановлен бой:
Не годится драться
С собственной сестрой!

Хабеас корпус, имеешь тело, вес и суть,
душою разум обессудь, что тройской ме-
рой не измерить и остаётся только верить,
а в волосах уж серебро, любовь и та не бьёт
в ребро, а бес, старается упрямо, вначале
смерти встанет прямо,...
Мораль сей басни такова, могилой счастья,
не познать, ведь жизнь прошла, нас озада-
чив, греха лишь чаша, при раздаче.

Изломанный челнок, я снова брошен в море,
Чтоб стать добычей волн, свирепых и седых,
Чтоб чайки разнесли весть о моём позоре,
Чтоб гибель я обрёл в пучине вод морских.

Но погубить меня не в вашей, волны, власти,
Будь с вами заодно и молнии меж туч.
Не для того меня слатал чудесный мастер,
Чтоб я поддался тем, кто жидок и текуч.

Мои крепки борта, надёжны корпус с килем,
И течи не страшны, хоть дно полно заплат.
Меня не устрашить ни штормом и ни штилем,
Конструкцией я прост, но...

(Не постиг постриг, расслабился, весь напрягся,
разухабился, разохотился и собрался, миром
вещью, упивался, разуверился, и поверил,
видно был и не стал, как берег, оттолкнулся
и исчез в дали, и попал сам к себе в долю,
частность и собрал, всю свою алчность, добро-
ту, пустословие, и молчание и «тризвоние»
и мычание)
(его серости, черноте и свету одновременно)
(или колоколу куполу и его изнанке, правди-
вой и шальной обманке, сознанию его потока,
пунктиру, и точке и листу, он чист и...