Капля мёда

- Почему опять в колено, правое, непременно, в
самый ненужный момент,- кричал он, выбрасы-
вая трости с балкона, на головы проходящих,
виртуально, не больно, поэтому веселящих, ре-
ально, зевак.
- А ты думал как, путешествовать в другие миры,
необходимы жертвы, солнечного сустава.
- А Вы, Вы, смогли б, переступать порог и добы-
вать, то, что попадёт в рог (изобилия).
Потягивая из бокала, вино: «Милое, сладкое, оно,
терпкое, бил и я, или меня били, тревожили, хо-
ронили, при жизни...

Печаль растворится
В сердце полном любви.
Мёд в чашке чая.

Олимпия, Олимпия – цветок весны, бурлящей жизни плоть,
румяна маков, мёд вечерних грёз;
как у Бодлера, женщина и кошка,
одна из вариаций музы, музыки, поэмы;
как новая Венера, тончайший почерк наготы
на снежных покрывалах,
плод юной красоты, отброшенный на полотно
дыханием живого тона.
Почти задвинута портьера, в просвете –
спинка стула, неба всплеск;
у ног – миниатюрная пантера,
душа и пластика ночного ветра, блеск
загробного, внимательного взгляда,
что прожигает кожицу холста...

Духа вересковый мёд
Для кого-то сладок.
Для кого-то горек плод
Дум его загадок.
И кому-то с птичьих стай
Пишутся полотна.
А кому-то месяц май
Постучится в окна.
Для кого-то нужен штиль,
Бризом лёгким время,
И кому-то нужен шпиль,
А кому--варенье...
Каждый выберет своё
В марках зримо небо.
Каждый Чувствует нутром,
Вот и вся дилемма...

Если ты свободен ...вдруг,
То земля и небо
Всё твоё. И в ширь и глубь.
Нет мечте предела.

Ты сидишь, чуть дыша,
в стекляшках капризных ладоней
сжимая капельки мёда и талого шоколада,
обнажённая плотоядным взглядом свечи,
в прохладе теней;
тёплый туман ложится на полную грудь,
на длинные стройные ноги,
свободно придерживая
за нежную талию;
мягкий, плавный, тёплый туман –
как поцелуй дьявола во чреве клубящейся ночи;
ты сидишь, чуть шепча, чуть не плача от счастья,
отдаваясь,
с обречённостью первых лучей листопада,
инстинкту раскрытых окон,
ветру, срывающему...

Тяжёлая лира, ложащаяся на европейскую ночь, на изодранное сознание
ночного Парижа; тихий ад, поднимающийся в первоначальной
стройности, строгости, и, падающий вниз головой в мыльную пену прибоя;
не видно ли Вергилия за плечами – нет –
лишь наэлектризованное одиночество, седое,
жёлто-бледное, всезнающее, как змея, вслушивающееся в правду стекла.
Свобода души – против чуждого мира, против болезненного огня
плоти, изъеденной холодом, туберкулёзом, раком, фурункулёзом;
жёсткая койка...

Играет роза на заре
рубиновым узором,
благоухая, как амбре
в чертогах Альманзора.

Сияет солнце в синеве
и глазом цвета мёда
подмигивает в озорстве
с востока небосвода.

Целует ветер лепестки,
шипы ласкает нежно
и шепчет о любви стихи,
но, видно, безуспешно.

Бродяга-ветер не утих,
не понимает сразу:
кокетка роза напрямик
не выдаёт отказа.

(Содержал сумму возможностей, историй: вычи-
слял, моделировал, создавал, обдумывал и прои-
грывал, производил, делал), Дедал, Стивен, не
вскрывал вен, (с 18 точек зрения, 20 000часов,
для описания (с 8утра до 2ночи), (жизни), мень-
ше дела больше слов, 30 000), проснулся 16 июня
1904г., и Леопольд Блум, (день встречи Джойса и
Норы), одним словом нары), один равен двум,
расщепил сознание, на оброзное и правописание),
без зазрения совести, где и омфал, уход из башни
Мартелло...

Несказуемое и невидимое
Для всех наших чувств внешних
Другими формами не обидим
Тьму что спит в тишине кромешной
2
Только когда часть его проявлена
Можем мы о Нём понимание иметь
Красота чья во Вселенной нам будет явлена
Человеку большее недоступно ведь
3
И Один множественностью становясь
рАСКРУЧИВАЕТСЯ ОГНЕННОЙ СПИРАЛЬЮ
в МАТЕРИЮ С ЛЮБОВЬЮ СТРЕМЯСЬ
Божественность свою в Пути теряя
4
И достигнув конечной точки
Что для нас Матерь-Земля
Человек из Жизни собирёт цветочки
Как...

Аромат мёда...
Как мало надо для счастья
Январским утром!