К чертям волненья

Я с тобой, мне пишешь снова
Я с тобой, и я, мой Вова
Я с тобой, и ночь как день
Я с тобой, покинет лень.

Я с тобой, и мне вдруг сладко,
Я с тобой, и все так гладко
Я с тобой, в душе спокойно
Я с тобой, самой прикольно.

Я с тобой, во мне волненье,
Я с тобой, как в иступленье.
Я с тобой, в конце письма…
Я с тобой, в душе весна.

Я с тобой, и не одна я …
Я с тобой, ну как жила я?
Я с тобой, уйдет напастье
Я с тобой, вот оно счастье.

Такой никогда не бывая,
Как ночью минувшей с тобой,
Стою, понимаю, у края.
Но, что там, за этой чертой?

Застыла, не знаю ответа.
Хочу и боюсь за черту.
В твое сумасшедшее лето
Вот, вот, с головою нырну.

Рассудок, уймись, хоть сегодня,
И сердце мое не тревожь.
Да что ж ты, как старая сводня,
Твердишь, что "мне лучше найдешь".

Замри, помолчи, хоть немного.
Я долго разумной слыла.
Пусть сердце покажет дорогу.
А там.... Эх! Была, не была....

Дрожит рука... моя...твоя...
Волненья сладкая струя.
Мелодия любви легка.
Секунды тянутся века...
Теряет время свою власть,
Волной захлестывает страсть,
Сердец звук чист, красив и быстр.
Летим в потоке ярких искр,
Пригубив счастье ... треть глотка
И ... вечность ... стала... коротка...

Я вспомнил те прикосновенья,
Что ты дарила мне в тот день.
Я вспомнил взгляд твой чистый, ясный
И нежных рук волнения дрожь...

Я вспомнил стих тот, самый первый,
В котором я сказал "люблю"...
Я вспомнил голос очень нервный
Свой голос... Слышу, что сейчас шепчу:
"Люблю, люблю, люблю, люблю..."

Но, вдруг, слеза скатилась по лицу,
Я понял, что лишь сердце рву,
Но я тебя, тебя люблю
И лишь тобой сейчас живу...
Но ты сказала "нет"... Так почему?

Я тебя, как и прежде люблю,
И любовь моя только сильнее.
И одним я тобою живу,
И от этого сердце светлее.

Изменилась лишь только душа,
Оцерела от слез и волненья.
Но хранят, как и прежде глаза,
Те минуты любви упоенья.

Пусть глаза, зеркалами зовут,
Той души, что сегодня заплачет.
Они миру о счастье соврут,
И слезинки тоски не покажут.

Будут мило смеяться в ответ,
Улыбаться и счастьем сверкать.
Но ни кто не узнает секрет:
Чего стоит им боль ту скрывать!

А когда заснут...

Как у нашей у Галины
Дня рожденья каравай.
Коль приходят именины-
Не забудем мы Галину
И ты нас не забывай.

Вспомни, сколько лет трудились,
Раздражались, веселились
Коллективно, день за днем.
Сколько радостных волнений
И надежды воскресений
Мы еще переживем.

Разреши тебя поздравить
С новым восхождением,
С продолженьем бытия,
С радостью рождения!

Чтобы радостью глаза
Дольше освещались,
Чтоб надежды голоса
Дольше не кончались.

Чтоб здоровье небеса
Дольше сохранили...

Я не люблю смотреть
В пустые безумные глаза
Щуриться на оскаленный рот
Пожимать руки
Потные от волненья
Измерять уровень
Своего понимания меркой
Тупого вожделения
И щекотать нервы и без того
Уже свихнувшегося человека...

II.
Я чувствую как отмирают во мне
Клетки всего хорошего
Чудного
Милого
Я знаю что мои глаза
"Покрываются голубой блевотиной"
И мир вокруг теряет свою важность
Люди
После ответного моего слова
Начинают дергаться
Но преграда между ими и мной
Не позволяет...

Летел Гагарин на ракете,
Глядел – на месте ли луна.
Он место знал любой планете
И звезд далеких имена.

Смотрел на солнце строгим взглядом
И на галактики вокруг,
Но развернув ракету задом,
На Землю опустился вдруг.

Так кто же сможет во Вселенной
Распутать шустрых звезд моток?
Быть может Бог-отец поможет?
Но он старик и без порток.

Скорей Гагарина зовите!!
Увы! Давно уж нет его.
У косточки совсем уж сгнили
И не осталось ничего.

И ничего уж нет нигде,
Все распадается и тает...

В темноте таятся боги
В тесноте гноятся ноги
В тишине погаснет звук
Разорвется небо вдруг
Разойдутся облака
И посыплется труха
И покатятся катушки
Сторож выстрелит из пушки
И пойдет плясать нагой
Черт приедет с кочергой
Дьявол выскочит с усами
Ангел вылетит с пейсами
Бог приедет на катке
Мир держа на поводке
Это просто облака
Или чешется рука...
Умирает балерина
Парамонова Ирина
Что любила пироги
Это сделали враги
Или это были боги
Этот пепел на дороге
Отпечатки чьих-то рук...

У последнего предела, за последнею чертой
Он с лицом белее мела, вспоминал о той,
Что разбила на осколки шестьдесят прекрасных дней
Что втоптала в грязь дороги сердце, отданное ей

Он старался, он пытался уберечь ее от зла
Но под дверью, на ступенях сам себя сжигал дотла
Понимая, что не в силах он хоть что – то изменить
Не выдерживая муки, он молил его добить

Но на крик его беззвучный получил ответ письмом
“Уходи! Я не открою! Мы поговорим потом…”
И с тоской взглянув на небо, он...