И крылья из шкафа достав

Мы затворяем окна. От грозы
Спешим закрыться мы на шпингалеты.
Свинцовым тучам пальцем погрозив,
Подальше в шкаф упрятав все скелеты,
Бояться бури учим мы детей...
Свет молний - блеск мечей, готовых к битве.
В порывах ветра слыша свист плетей,
Мы заглушаем гром, творя молитвы.
И смутный страх - наследие веков, -
Разбуженный новорожденной бурей,
Предъявит крупный счет за семь грехов
И растревожит память, словно улей.
Но вдруг луч солнца туч прорежет мглу,
И страх сбежит в глубины...

Пришел Давид в Номву к Ахимелеху,
Без карабина, даже без ножа,
На нём ни лат нет, ни иных доспехов,
Одежда износилась и в прорехах,
Как будто Бровкин с армии сбежал

Или иной Максим Перепелица,
Чей облик сохранил Госфильмофонд,
Увековечил кадрами страницы,
Когда КПСС могла вступиться
За армию и наш могучий флот.

Жить научилась без партаппарата
Не самая библейская страна,
От танков перешла на самокаты...
Но верим мы, что всё придёт обратно,
Библейские вернутся времена...

Я страшный человек, ужасный монстр,
Чудовище, зажатое тисками.
Я в ножнах нож, что обоюдоостр,
Опасней чем в праще зажатый камень.

Ведь стоит лишь освободить тиски,
Нож вынуть, запустить меня как бульник –
Хватать начну прохожих за грудки,
Трясти, всем объяснять, как их надули.

Давида нет, меня чтоб раскрутить
Пращою в цель, бить ножкою от шкафа
И мною черепушку раскроить
Моральному уроду Голиафу.

Но верю я, придёт издатель мой
И весь мой пафос вырвется наружу,
Где отомрёт...

Живёт моя отрада
В высоком терему.
Ремонт там сделать надо,
Нет дела никому.

Живёт она в зверинце,
По жизни вышло так.
Возьму с собой гостинцев
Для кошек и собак.

Я знаю у красотки
Есть сторож у крыльца,
Но думает о водке
Тот сторож без конца.

Ворвусь я к милой в терем
И брошусь в ноги к ней:
«В любой другой фатере
Нет потолка грязней».

Вмиг починю санточку
Я с думаю о ней.
Была бы только ночка
Сегодня потемней.

Снесу я на помойку
Шкаф, тумбочку, кровать...

Видишь, сказок не стало меньше
Просто в свете последних лет
Мы в них верить привыкли реже
На осколки разбили свет

Помнишь, в детстве мы ждали чуда
Точно знали, что сказки есть
А теперь мы взрослые люди
Сами ставим на сказках крест

Ответь мне, что нас так изломало
Зачем мы прячемся от чудес
Ведь детство в нас конечно осталось
И вера в нас ещё точно есть

Нам с нашими чувствами все по силам
Мы сами можем волшебство творить
И я, пока сердце еще не остыло
Попробую добрым...

Любя не закрывают дверь,
Ее оставь чуть щелкою открытой,
Пусть не смогу проникнуть вширь,
Но хоть глазами обниму укрыто.

Ты медленно пройдешься в темноте,
Откроешь шкаф, достанешь тот коньяк
И будешь вспоминать все в тишине.
Ее глаза, смех, слезы…"Молчание ягнят".

И где-то там, в далекой маленькой стране
Она идет, но спотыкаясь, чуть дыша,
И пламенно желая в той листве,
Пусть потеряться, но вскружить все не спеша.

Я беременна твоими завихреньями,
вглубь заносами, призывными сопеньями.
Я устала спать с твоими сновиденьями,
необузданными порно-нетвореньями.

Пусть забыла отстирать твои свидания,
поцелуи бурных встреч и расставания,
не отмыла скрип шагов без направления,
запихала в шкаф судьбы все невезения,

забираю я себя из этой плоскости
и пинаю чемодан твоей неловкости.
Без претензий и немыслимого бдения
убегаю в полосатость промедления.
© Copyright: Маргарита Бахарева, 2010

Орел взмахнул крылом,
Поднялся выше снежных гор,
Он землю сверху оглядел, прикрыв глаза,
Там, как обычно, та же суета:

Вот, мчится заяц от куста к кусту,
Наверно ищет он еду,
Бельченок - с дерева скатился,
Два желудя поднял и тут же вверх, в дупло пустился,

Орел еще махнул крылом,
Взгляд мощной птицы, как изумруд искрился,
Путь долгий вдоль реки тянулся,
Парит уж два часа, не виден все еще кордон.

Дня два назад орлицу молодую видел там,
Как хороша она была,
Ее он должен...

Гроза началась с бесподобного грома,
я в жизни такого ни разу не слышал.
Возможно, что только на аэродроме,
когда самолёты, пугая бесстыже,
вдруг с рёвом моторов турбореактивных
с бетонных дорожек к заоблачной выси,
взлетают стремительно, мощно и стильно,
так гром прозвучал. Тут же кошки, как крысы
бегут с корабля, сразу спрятались в шкафе,
в диван, под кровать в страхе перед стихией.
И небо устроило аутодафе:
лупили по городу струи тугие,
метались меж тучами сполохи молний,
и грома...

У меня есть ты - никто не нужен,
Семь долек апельсина, два бокала,
Мерцание свечи, остывший ужин,
Изгибы тел, там страсть торжествовала.
Привычная картина для влюбленных,
Как долог путь к гармонии привычки,
Сквозь пелену тумана, телефоны,
Сквозь злость и ярость, боль и безразличье.

От тех прикосновений душ во мраке
В какой-то день февральский ненароком,
До горьких слез, почти реальной драмы,
Вдруг все забыть, взлететь у темных окон
И знать,там есть другие и не верить,
Что эта...