Хорь

Клевета да обманы…стол рыцарей,
Слезы женщины, яблоко брошено.
Изгаляясь, над правдой хор писарей,
В жизнь чужую ворвался непрошено.
От любви до разлуки – неверие.
Мой король, белым облаком замертво.
А вокруг лишь одни суеверия,
Только сердце её не злопамятно…
Слёзы женщины смертью оборваны,
К королю поспешит на свидание,
Сердце в клочья любовью изодрано,
Звёзд на небе второе венчание…

(Картина Венди Эндрю)

Бредёт уныло караван,
Несут венки, кошёлки, сумки.
На угощенье каждый зван,
Без звона осушают рюмки.
Одну, другую пропустить,
На миг связать с ушедшим нить.
Хорошим словом помянуть,
Сказать о человеке суть.
В тот мир, куда уйдём мы все,
По постоянной кривизне1,
К родне вернувшейся, извне,
Чтоб стать героями эссе.
Свет полон скорби в этот день,
В онлайне давит смерти тень.

1.В своих известных работах, посвященных общим космологическим вопросам, Эйнштейн и Де-Ситтер приходят к двум...

В тени берёз кудрявых,
Где песен птичий хор.
Хожу не уставая,
В дворце своём лесном.

В нём нет дверей и окон,
Нет стражи и прислуг,
И вход для всех свободен,
Лишь будь ты в нём как друг.

Откроет все богадства,
Он для тебя свои,
И воздухом напоет, лесным,
И даст еды.

Забудешь все проблемы,
От жизни городской.
На миг уединишься,
И отдохнёшь душой,

Стою один я у окна,
Гляжу на тополя.
В молчании грустно как во сне,
Стоят они как я.

Прошла пора зелёных крон,
Ушли те времена,
Когда стояла на дворе
Июньская жара.

Подходит осени конец,
Зима в окно стучит.
А утром вся трава как снег
под инеем лежит.

И солнце светит с высока
Не тем уже теплом.
Весёлых песен птичий хор
Неслышен за окном.

Идёт зима пора снегов,
Коротких дней и злых ветров,
Бескрайних долгих вечеров.

С тоской в груди я жду зарю,
Когда на землю с лучом...

Близ Рамафаим-Цофима
При Ефремовой горе
Дело всё происходило.
Елкана в делах интима
Не имел большой гарем.

Прокормить двух жён несложно.
Феннана, из жён одна,
Вроде с рожей не бульдожьей,
Кожей гладкая, но всё же
Нелюбимая жена

Всех детей ему рожала,
Что не скажешь о другой,
Анне. Та переживала,
Что стыда не избежала,
Ведь чайлд-фри* позор большой.

То не наши ведь дурёхи,
Под влиянием чужим
Растопырившие ноги,
В пустоцвета охи-вздохи
Превратившие интим...

Листая ветхие страницы
Увядшей памяти моей,
Стою - и вглядываюсь в лица
В дрожащем свете фонарей.

Ветвей ободранные кисти
Малюют блёклый лик луны,
И осень горсть последних листьев
Срывает с голой крутизны.

Препровождая день короткий,
Качнув расплывчатую тень,
Шальной, неверною походкой
Блуждает ветер в темноте.

Но через миг, отбросив негу,
Расправив крылья в ширину,
Вдруг порывается с разбегу
Обнять застывшую волну.

Нависли сумерки седые
На плечи серые домов,
И люди...

Слышишь, как плачут,
простывшие белым затменьем
дорожные песни.
Ноябрьский хор
сеет снежным песком
родниковый холод
в смуглый небесный поток.
…это значит,
что вдохновенье
и голод
слились нетерпением
первозданной жажды,
и я жду пробуждения
сердца
за твоей янтарной волной
(одной,
способной чувствовать дрожь
проникновенья в безудержное)
Напиши мне горячей вестью
поцелуй
неизлечимой любви,
неисцелимой страсти.
Захочешь, меня найдешь
распятым твоим естеством
в литургии ночной...

Восемьдесят лет в социализме
Провели Израиля сыны
При Аоде, без идиотизма
При основах жили Ленинизма
Иегове преданно верны,

У заморских шлюх не ночевали.
Дамы в лифчик клали пистолет
И когда к ним очень приставали,
Как учила партия, орали:
На обетованной секса нет.

Вождь их умер тихо, интровертно.
Не успев Судью похоронить,
Бросились сыны грешить конкретно.
И ученье вовсе не бессмертно,
Если за ним некому следить.

Не таков, однако, Иегова.
Он евреев через не могу
Наказал...

Но едва Судья сняла
Мантию по смерти
И спокойно умерла -
Расшалились дети.

Стали в мерзкое играть
Вновь Израильтяне
И такое вытворять –
Лет на семь потянет.

Осерчал тогда Старик
На сынов в законе
И вкатил им семерик
Строгача на зоне.

Самым главным стал пахан
Из Мадианитов.
Предал Бог еврейский клан
В руки тех бандитов.

(По закону, господа,
Если не живётся,
По понятиям тогда
Париться придётся.)

Тяжела рука была
Новых оккупантов.
Вмиг исчезли со стола
Куры и купаты...

Голод пришёл пуще прежнего
Чем пережил Авраам.
Счастья искать безмятежного
По патриарха стопам

Двинул наследник единственный
На междугорбом седле,
В земли царя Филистимского
С именем Авимелех.

Бог повторил обещания,
Что Аврааму давал.
Сын Исаак на прощание
Землю не поцеловал,

Шёл как всегда по наитию,
Ангелов слушал в тиши,
Но отклоняться к Египту им
Бог тогда не разрешил.

(Был для в Египет вторжения
Неподходящий момент:
У...