Хорь

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Я - хозяйка в тесном доме,
Но живу впотьмах,
Пахарь-Свет зерно уронит
На моих полях

В дальних рощах пусто, голо,
Мокнет лист на пне,
Зимний гость, седой Никола
На пути ко мне.

Стукнув ставнем, вровень станет
Страстотерпный лик,
И приветливо заглянет
лубяной старик,

вдруг пахнет коровьим летом
из земных хором,
и зальется белым светом
потеплевший дом…


Обмелели норы рачьи,
Камушки на дне,
Рыбий царь, кряжистый Лаче
Машет гривой мне,

"Дочерей моих и деток,
Парень, не...

Когда деревья сбросят плащ листвы
И у моей могилы соберутся пустословы,
Тогда, пожалуйста, копай мою судьбу
И выбирай себе копыта иль икону.

Я разрешаю, выставь напоказ,
Мои паденья и мои изъяны,
Но ты поверь, потомкам лишь решать,
Что было правдой, ну а что обманом.

Не перечесть кичливых хвастунов,
Что были выше, громче и смелее.
Ну а когда, я был один за всех,
То били хором, чаще и больнее.

Пусть я был трезв, когда шел пир горой,
Безумно пил, когда все шли работать
И в...

И киборги мне хором пропоют мелодию свободного рассвета
И Марс, в который раз вокруг светила обойдёт
Издалека увижу я планету голубого цвета
И внутри атомного сердца ностальгия взрывом расцветёт

Прощай Земля! И тело из белка!
Я - киборг созданный на базе электронной плазмы,
Мой арсенал - мощнейшая машина трансформации,
В моей груди скрыта звезда, что экзальтирует прекрасно

Я полон сил и ясности как атомная электростанция
Мой разум устремлён в футуристическую Цивилизацию...

Дождь спадает пьяной лаской,
Над паутиной изумрудного леса
Небо бредит хрустальным вальсом,
В зеркале глаз
Светлая грусть летнего хора.

***
Ночь поглощает тяжесть глаз,
Тишина врезается в сердце лунной симфонией,
Я умираю в горьком звездном облаке спящей птицей.

***
Мои вольные песни превратились в холодную сталь,
Мои направления обрезаны скупым размахом крыла,
Крыла, обожженного лучом солнца в щели окна.

***
Мы смешали в тихую гавань все реки,
Мы забылись отчаяньем моря...

Дрозофила Мила
Улыбалась мило
И шепталась тихо
С тараканом Михой.

Игуана Анна
Принимала ванну
И бросала пену
В крокодила Гену.

Дикобразы в зале
С бегемотом Валей
Невозможным ором
Громко пели хором.

А питон Антон
Втихаря от всех
Доедал батон
Отдуваясь «эх».

Он то знал, тая
Дорогую весть,
Что уехал я,
Можно всё подъесть.

Он на кухню – шасть,
В холодильник лёг
И разинул пасть,
Как большой кулёк.

Был по ходу смел,
Хоть и с виду квёл,
Все колбасы съел,
Все...

Я хочу тишины.
Чтоб никто не мешал мне.
Чтобы в уши не лезли слова обветшалые,
Не царапали душу
споры, крики, дискуссии
О политике, моде, о футболе, искусстве.
Чтоб не слышать, не видеть
мне попсы завывания,
Рок-певцов наркоманистых
обезьяньи кривляния.
Как хочу я оглохнуть хотя бы на сутки,
Чтоб не слышать упрёки и пошлые шутки.
Телевизор и радио замолчать я заставлю,
Тамаде-двухкассетнику
кляп в оралище вставлю.
Тишиной насладиться не смогу я нисколечко:
По-бандитски...

Не спорь, заведомо надеясь,
На понимание других...
Бокал разбитый трудно склеить,
А голос правды - часто тих...

Средь хора песен и бравады
Непониманье груз влачит,
И в ожидании награды
Душа старательно твердит

О постулатах и законах,
О высшем, правильном, большом...
Споткнувшись там, в чужих кордонах,
Идеей грезя серым днем...

Не подчиняясь осужденью,
Забыв о боли и грехах,
Спешит понять, любуясь тенью,
Следя за стрелкой на часах,

Остановившихся в Начале
Световведений...

Однажды сказал Робеспьеру Марат:
-Мы руки в крови замарали,
Француза француз убивает, как брат,
В пылу якобинской морали.

-Ты знаешь, Марат,- Робеспьер говорит, -
Мы просто как малые дети,
В России такое еще предстоит,
Что нашу мораль не заметят.

В России повсюду полно голытьбы,
И публика кормится плохо.
Подайте ослепшему в ходе борьбы
С троцкистско-зиновьевским блоком.

Однажды у Троцкого сперли пенсне,
И Лева писать разучился,
И Сталин стал главный писатель в стране,
И этим...

Они ушли чтоб не вернуться
хотели счатья там найти
с судьбой решили разминуться
и стороной в ползь обойти
они пошли шли долго долго
судьба смотрела им во след
ну а им незнать же сколько
сколько придётся идти лет
но шли в надежде веря стойко
ища в кустах домах пустых
но нет и нет и будет сколько
так продолжаться это лет.
Один сказал мне надоело
пойду назад здесь правды нет
и развернулся резко смело
сказав тем двум в догон привет
они ему рукой махнули
и он пошёл...